Музыка перемен

Мы с братом сидели в спальне, наблюдая, как родители между собой выясняют, кто больше виноват. Я размазывала по лицу слезы. Вместо того, чтобы вести меня сегодня на английский, брат взял с собой. А я шла рядом, прижимая к груди новенький ранец, и светилась от счастья. Это была бы наша тайна, страшная и великая, если бы папа не оказался дома и не разоблачил обман. Он догадался по моему испуганному виду. Я не умела лгать.

***

Под одеялом закончился воздух, и я вынырнула из тайного убежища. Сон не шел, и, ворочаясь в одежде и в постели брата, я прислушивалась к тихому голосу прошлого. Эти призраки опять мучили меня с новой силой, то смеясь надо мной, то жалея. Разве можно быть такой бездарной? Не выучить английский, потратив лучшие годы юности. Пока преподаватель чертила на доске длиннющую таблицу английских времен, мои мысли улетали в светлую комнатку с большими окнами. На стенах нарисованы ноты и поющие зайчики хора «мальчиков — зайчиков» из мультфильма «Ну, погоди!».

Я любила смотреть, как играет брат. Пальцы длинные и красивые с легкостью пробегали по клавишам. Без особого труда, без тяжести и запинок. Он будто и не касался их. Усаживал меня на колени и клал мои руки на клавиши. Я задерживала дыхание и прикасалась к божеству. Заливалась краской и смехом. Брат смеялся и целовал меня в висок.

Часть 9. МАКСИМ

Я плюхнулся уставшим на стул в гримерке. В зеркале на меня смотрит усатое чернильного цвета отражение. Чтобы снять грим, придется усердно потрудиться.

— Неплохо отыграли. — Рядом уселся Володя, мой сосед по гримерке. — Эти башмаки все ноги отдавили. — Он снял туфли, похожие на деревянные колодки, оставаясь в длинных в черно-белую полоску гольфах. — Надо заменить размер.

— Пока заменят, ты на пенсию уйдешь. Хромай в этих. Так ты больше на старика похож. — Что-то в этот раз мне не удавалось стащить голову сверчка с собственной головы, гримеры с клеем постарались на славу. — Эй, папаша Джеппетто, у меня, кажется, голова застряла, не поможешь?

— Без проблем, сын мой.

Детские спектакли похожи на спящий вулкан. Никогда не знаешь, когда рванет. У взрослых была одна беда — гаджеты: звонящие, светящие, вибрирующие. Постоянно отвлекающие труппу и зрителей. По залу прокатывается шепоток: «Тсс! Тихо! Бзз, бзз, бзз. Тише! Выключите!» Хочется крикнуть со сцены: «Да заткнитесь все разом!» С детьми эта беда не приходила одна. Громко музыка — плач, испугались яркого костюма — плач. И как не смешно об этом говорить, но маленьких детей часто водят в туалет во время представления. Все встают, сначала пропуская туда, потом обратно. И по цепочке потянулся весь ряд.

Сегодня отыграли действительно хорошо. Зал был заполнен школьниками младших классов. Администрации школ часто выкупают большую часть зала и приводят ребят.

После обеда я должен был успеть попасть на еще одно мероприятие. Костина страховая фирма отмечала пятнадцатилетний юбилей. Планировались торжественная часть по случаю награждения сотрудников и праздничное развлекательное представление. Фирма несколько раз выступала в качестве спонсора для нашего театра. Поэтому я отрабатывал спонсорскую поддержку.

Выйдя на крыльцо служебного выхода театра, я осмотрелся по сторонам. Что-то изменилось. Ну конечно. Первый снег. С утра подмороженными оставались только лужицы от вчерашнего дождя. Яркое солнце отсвечивало от белоснежного покрова и слепило глаза. Не смотря под ноги, я сделал два шага вниз по ступенькам. Поскользнувшись на припорошенной шелковистыми хлопьями луже, я схватился руками за голые кусты, растущие по обе стороны крыльца, дабы не свалиться на спину. Однако ветки обломились, и я оказался на ступенях и все-таки скатился вниз.

Я лежал и смотрел на безоблачное небо. Засмеяться глупо, потому что больно. Горит левое колено, и содрана в кровь тыльная сторона левой руки. Потрясающе!

— Ой, как вы так? — Девчушка лет четырнадцати подошла и хватилась помогать мне подняться на ноги.

— Ступеньки, зараза, скользкие! — Я оглядел всего себя. Кажется, ничего не порвал. — Спасибо за помощь.

— А у вас кровь!

— Вижу. — Руку пощипывало, но жить можно. — Пройдет.

— Нет, не на руке! — она уставилась на меня.

— А где?

— На бороде.

— Ты прикалываешься? — спросил я. Провел рукой по лицу, на ладони осталась красная полоса. Черт. Как умудрился?

Придется забежать в гримерку, чтобы привести себя в порядок. Масштабы катастрофы я еще не представлял, но, что кровь до сих пор сочится из моего лица, мне однозначно не нравилось.