Музыка. Притворись ее знатоком

— И тенденция игнорировать динамические указания композитора.

— В музыке ему больше удаются яркие хроматические восклицания!

— Как во «Втором» Брамса.

— Точно!

Вам, разумеется, ясно, что ни тот, ни другой, не имеют ни малейшего понятия о том, что говорит собеседник (и что он сам думает на этот счет). Течение беседы напоминает бурление весенней реки. Потом они переберут длинный перечень композиторов и исполнителей и погорюют о бесцельно проведенных консерваторских годах, позволяя себе мимоходом слово снисходительного одобрения.

Это, как вы поняли, был разговор непрофессионалов. Беседа профессиональных критиков звучала бы примерно так:

— Вы были в Фестивэл-Холле во вторник?

— Боюсь, что так. Абсолютный хаос в си-бемоль миноре.

— Надо было держаться ближе к Листу.

— Думаю, что предполагался ми-бемоль мажор, но он не смог.

— Бездарность!

— Не успел выпить в перерыве даже чашки кофе!

— Зря потеряли время. Завтра увидимся в «Лордз»?

КОМПОЗИТОРЫ

Общественное мнение допускает, но весьма неохотно, что композиторы в музыке все-таки что-то да значат. Творчество четырех из них

— Иоганна Себастьяна Баха, Бетховена, Моцарта и вашего любимого композитора — явно выше всякой критики. Желание покритиковать одного их них заранее обречено на провал: ведь не придет же вам в голову заявить, что Шекспир не состоялся как драматург, а ажиотаж вокруг «Битлз», с вашей точки зрения, совершенно не обоснован. Нет нужды говорить, что вы восхищаетесь Бетховеном или Моцартом потому, что ими просто принято восхищаться. В отношении Баха дела обстоят несколько иначе (см. ниже). Что же до вашего собственного выбора (будь он так же неоднозначен, как и дискуссии о вкладе женщин-композиторов в мировую сокровищницу музыки), то вам придется отстаивать его не на жизнь, а на смерть: люди не прощают страстной привязанности к чему-то одному. Молодое поколение прогрессивно настроенных критиков приложит максимум усилий, чтобы эти имена были преданы забвению.

Бетховен (1770-1827)

Рассматривается как акционерное общество, члены которого владеют определенными долями, и тут важно понимать степень долевого участия каждого из акционеров. Таким образом, можно смело говорить о Бетховене Клемперера, Караяна, Шолти, Бернстайна и, после некоторых исследований, о Бетховене Фуртвенглера. Именно им принадлежит контрольный пакет акций с явным перевесом в пользу Клемперера. Все дирижеры мечтают в душе записать полный цикл бетховенских симфоний. Некоторым это удается, а кому-то суждено застрять на полпути.

Плодотворная беседа о творчестве Бетховена возможна только с точки зрения анализа сравнительных достоинств самих симфоний. Концерты упоминаются редко, особенно так называемый «Императорский» и «Скрипичный», поскольку оба достаточно известны и достаточно хороши, а потому и тут обсуждать нечего.

Не подлежит критике и третья, «Героическая» симфония. Она несказанно велика и не рекомендуется к исполнению на променад-концертах: очень уж долго тянется и, следовательно, нагоняет тоску. Однако саму «Героическую» клеймить не стоит; лучше будет высказаться в том смысле, что смутная концепция дирижера провалила исполнение шедевра.

И Пятая, и Шестая симфонии стали слишком популярны, и большинство людей, немного подумав, действительно в состоянии «пробу-бумкать» отрывки из них. Девятая, носящая характер оратории, опасна для обсуждения, и в беседе от нее лучше держаться подальше. Ни один человек в мире, кроме Воана Уильямса, ничего в Девятой не понимает, и это хороший повод для вдумчивого и серьезного раз-говора знатоков. В ходу весьма распространенное заблуждение, что Бетховен не мог писать для голоса, и это приводит к бесконечным спорам об опере «Фиделио» и об ораториях композитора.

Проявите трогательную снисходительность к Симфониям № 1 и № 2

— потрясающие бетховенские достижения; их обычно пропускают и мало записывают, однако они, безусловно, хороши. В моде Четвертая, Седьмая и Восьмая симфонии, хотя Восьмая, разумеется, едва ли так хороша, как прочие. Странно, но пронумерованные Бетховеном симфонии всегда были предметом восхищения (иногда чрезмерного) публики. Много говорят о силе и характере Седьмой, но ее всегда как-то меньше любили, чем Третью, Пятую и Девятую. Будем разрабатывать эту тему?

Настоящий энтузиаст и знаток Бетховена всегда будет восхищаться его сонатами для фортепиано или квартетами. Монополия на исполнение сонат давно принадлежит Артуру Шнабелю, и тот, кто плохо знаком с творчеством этого пианиста, вызывает явное подозрение. Посягательства прочих исполнителей вроде Ашкенази, Бренделя, Баренбойма, Аррау, Джона Лилла или Николаева должны рассматриваться исключительно как производные от Шнабеля. Или от Кемпфа.