Музыка призраков

Принесли кофе и круассаны. Слегка поклонившись, официантка поспешила вернуться за прилавок, радуясь, что избежала любопытного рассматривания. Тира осталась не менее благодарна за уединение, за возможность ненадолго забыть о волнении и дурных предчувствиях, не оставлявших ее с раннего утра. Девушка вынула сотовый, посмотрела, который час, и положила на стол, чтобы не пропустить звонок мистера Чама. Она заказала ему длинную поездку до Пном Тамао. Они заберут Нарунна у Белого Здания, заедут в Ват Нагара за малышкой и вместе отправятся в зоопарк смотреть ухающих гиббонов и малайских медведей, как предложила Яйа. Тира и ждала этой поездки, и побаивалась провести целый день с недавно осиротевшей маленькой девочкой, о которой она не знала ничего, даже имени. Как прикажете успокаивать ребенка, у которого застрелили мать? «Я глубоко сочувствую твоей потере»? Эта фраза казалась сухой и избитой. Малышка вообще знает, что ее мама мертва? Как объяснить такую жестокость ребенку? И потом, в храме же Старый Музыкант!.. Тира не могла подумать о нем и не загрустить о собственной утрате.

Она сделала глоток кофе, словно кофеин мог успокоить разыгравшиеся нервы, отломила кусочек круассана и начала нехотя есть, поглядывая на противоположный край детского бассейна. В будни и гости, и постояльцы начинали занимать места с раннего утра, чтобы нежиться у воды часами. Среди первых всегда появлялись Луна и ее мать Эмма, с которой Тира теперь останавливалась поболтать при встрече. Эмма, одинокая дама лет пятидесяти с буйной огненно-рыжей шевелюрой – удовлетворительным объяснением ее независимого характера, много лет жила и работала в Камбодже. Три года назад она удочерила Луну, взяв ее из сиротского приюта: младенца подкинули к дверям больницы в районе, известном своим борделем. Сейчас Луна, в мокром купальничке, из которого она практически не вылезала, шлепала к бассейну, а за ней по пятам следовала Эмма, неся книги, сумки и разные бутылочки. В углу, ближе к кабинкам для переодевания, Эмма сложила свою поклажу на два шезлонга с зелеными подушками под зонтом того же цвета.

Сидевшие рядом пожилые седовласые супруги, умилившись прелестной малышке, не заметили, как с плюмерии за их спиной спустилась обезьяна и, держась одной рукой за ветку, потянулась к книгам и очкам на столике. Только когда Луна вскрикнула и зааплодировала, будто приглашая обезьяну быть смелее, супруги спохватились и пресекли нахальную кражу. Муж махнул на обезьяну купальным халатом, а жена отскочила на несколько метров, одной рукой зажимая рот, а другой схватившись за сердце. Судя по реакции, это была их первая встреча с мохнатым обитателем здешних лесов. После нескольких шипящих угроз, исходящих от мужчины, обезьяна ретировалась, снова скрывшись в ветвях, но обменявшись на прощанье заговорщическим кивком с Луной.

Успокоившись, пожилые супруги снова уселись в кресла. Эмма перегнулась к ним со своего шезлонга, и, хотя Тира не могла их слышать, она живо представила, что сейчас говорит мамаша Луны: что поделать, с этим приходится мириться, временами неприятно, однако обезьяны придают отелю старомодного очарования, а вообще постояльцам следует помнить, что их вещи могут быть нагло похищены минимум раз за поездку. Ключи, темные очки и сотовые телефоны для обезьян почему-то самая заманчивая добыча. В конце концов, это городские обезьяны и, как сказал Тире старый садовник, работающий в отеле, «мало чем отличаются от нас, свар птеах (домашних обезьян)».

Листва на верхушках деревьев задрожала, зашелестела, и обезьяна появилась на перилах балкона двумя этажами выше. Тире было прекрасно ее видно. Хануман, как она его прозвала, был самой светлой из длиннохвостых макак, которые бродили по территории отеля, с шерсткой настолько мягкой и серебристой, что на солнце казался почти белым. На крошечные плечики было наброшено что-то очень знакомое, похожее на хвост воздушного змея. Тира взглянула на бассейн и нашла глазами смуглую фигурку Луны, наполовину скрытую высокой спинкой пустого пляжного кресла. Похоже, пока Эмма увлеченно общалась с пожилой парой, Луна сняла верх бикини и отдала своему другу. Занятая разговором, Эмма еще не заметила выходки дочурки. Тира невольно захохотала, и дурные предчувствия начали ее отпускать. «Ты любишь детей, – услышала она голос Амары. – Тебе будет весело с этой малышкой из храма». Тира очень жалела, что рядом нет тети. Надо было им приехать в Камбоджу вместе. Ей столько всего хотелось спросить… Отчего, например, Амара так и не вышла замуж и не родила детей? Тира бы обожала двоюродного братика или сестричку. Но в глубине души она знала – это невозможно. Ей вспомнилась сцена, свидетельницей которой она стала лет в двенадцать или одиннадцать, увидев из-за густой листвы то, смысл чего не вполне поняла.