Музыка сентября

Да, мне стоит хорошенько подумать над всей этой ситуацией. Подумать над тем, где еще могут быть ловушки, нужно обезопасить жену и ребёнка. И, наверное, нужно поменьше мотаться в "Тройку", чтобы не рисковать своей любимой женщиной. Мистер Злодей будет бить по самому дорогому, и теперь я уже не мог точно сказать, кого бы я смог отдать ему на растерзание. В этой ситуации я осознал, что дорогими для меня оказались все.

Я неожиданно был рад вонючей яичнице с салом и предложил сменить марку кофе. Пёсель, вилявший хвостом под обеденным столом, не удостоился ни одного пинка за утро и даже умудрился лизнуть мне пальцы на ногах. Это, конечно, он зря. Терпеть не могу его липкие слюни на коже. Но стерпел. Возможно, все это есть только сегодня, здесь и сейчас, а завтра изменится вдруг и бесповоротно.

Нестандартно в это утро повел себя не только я. Сын вдруг решил заговорить, и когда жена ушла прихорашиваться в ванную, он извинился за тот случай с аварией. Лишь только подтвердив мои опасения…

Мой парень сидел, понурив голову. Несмело промямлил свои оправдания, что соблюдал правила и совершенно невиноват, машина выскочила вдруг, а он пытался избежать столкновения.

А я смотрел на него и думал о том, что сегодня его могло уже и не быть…

"Я тебе верю, сын!" – оборвал я этот неуверенный лепет, за что был удостоен удивленным и любящим? взглядом.

Что-то теплое и трогательное коснулось в груди, но я не раскис и не позволил скатиться до телячьих нежностей. А просто предложил сыну съездить на рыбалку через неделю. Шла хищная рыба, ее можно было загребать сетями и ловить приманкой. Да, холодно, мерзко и небезопасно. Браконьерство каралось. Но дитёнок неожиданно согласился, сказав, что вопрос с недовольством мамы он уладит сам.

Взрослеет.

Я вернулся в свою спальню, когда жена убежала на работу. Достал из ящика большого комода несколько чистых листов бумаги и пачку не заточенных карандашей. Разложил все на столе, взял перочинный карманный нож и пока затачивал остриё графитовых стержней, размышлял, что я напишу на бумаге. Это будет список моих болевых точек, а также дыр в нашей безопасности. Определенно, стоило побольше собрать информации обо всех этих происшествиях с трупами, проанализировать и подумать, каким боком ко всему этому причастен я. Сомнений именно в последнем пункте у меня не было никаких.

Еще сутки я вытерпел без Нее. Меня ломало и коробило от своей слабости. Тянуло словно магнитом на окраину города, но я не мог придумать ни одной веской причины, чтобы сорваться с места и оправданно перемещаться по городу, потому что сам буквально только вчера решил – нужно именно Ее обезопасить и приостановить на время все свидания.

Потом меня обуяла ревность. Как и любого влюбленного индюка. Я представлял ее в баре среди других мужчин в том самом умопомрачительном платье с разрезом до пояса. Кусал кулаки и трогал нарывающий шрам на запястье, рвал волосы и ходил из угла в угол. Потом сорвался. Надел свой сюртук и плащ, вызвал такси и умотал в "Тройку".

7

К огорчению моей эгоистичной души, меня сегодня не ждал ужин, и столик мой был девственно пуст. Но у рояля все так же стояло ее плетеное кресло, а вместо колченогого табурета меня дожидался удобный крутящийся стул с низкой спинкой под поясницу.

Бармен приветливо кивнул и развёл руки в стороны, показав, как он безмерно рад. Я улыбнулся и вытянул большой палец вверх, а затем, отметив добрым взглядом завсегдатаев бара, сразу прошел к своему музыкальному другу. Погладил по его дочиста отполированной крышке, провел по клавишам легкой рябью и вздрогнул. Каждая клеточка моего тела словно завибрировала, когда я почувствовал ее присутствие.

Вдохнул вдруг ставшим горячим воздух. Я закрыл глаза и замер.

Что я мог сказать в свое оправдание и нужно ли это ей? Я должен был предложить ей безоблачное будущее и пообещать все звезды с небосвода, но теперь должен молчать, чтобы не обнажить перед чужими свою душу.

Ее руки легли на клавиши, совсем рядом с моими ладонями и она, задорно и как-то беспечно заявила: "Эй, Мистер, а можно сегодня я поиграю с вами?"

Она не прикоснулась, не поцеловала, не дала даже намека, что между нами все, как и прежде. И моя ревность снова подняла свою голову, а потом вдруг треснулась лбом о понимание того, что и здесь за нами могут приглядывать.

Я встал, поклонился, предложил даме удобный стул, а сам уселся на табурет. Он стоял, как и раньше, в простенке за роялем.

Острые красные коготки постучали по клавишам, давая мне понять, какую из моих мелодий Она запомнила особенно хорошо. Я и не знал, что она умеет играть. Хотя я и про себя этого не знал, что уж тут говорить. Вступление, несколько осторожных аккордов для раскачки, и она легко подхватывает на высоких нотах. В две руки эта мелодия обретает особую силу и мне теперь кажется, что мы непременно справимся со всем этим, не вовремя ворвавшимся в нашу жизнь маньячеством и серийным недоумением.