Музыка сентября

Так как пошел туда не по нужде, да и руки были заняты, дверь оставил приоткрытой. Сразу на ловца и зверь прибежал. За спиной щелкнул язычок закрываемой двери. Я старательно продолжал намыливать пальцы, а затем также тщательно их ополаскивал под тоненькой струйкой ржавой и вонючей воды.

Мисс Практикантка стояла сзади и томно дышала в спину. В театр ее, конечно, не взяли бы. Что она понимает в страсти…

На миг промелькнули сцены вчерашнего вечера, и я неожиданно возбудился. Не на эту сопящую распухшим носом пигалицу, конечно. Я вспомнил о своей прекрасной Музе…

Возможно, девчонка что-то почувствовала в моем настроении или просто устала ждать, когда я домою руки. Прижавшись сзади, обняла и полезла ко мне в штаны. Понятно, что я ее сразу впечатлил, тем более в боевом настроении. Но то ли девочка не ожидала, то ли при получении задания не рассчитала свои силы, только вдруг руки ее дернулись и замерли. А мне уже стало жуть как интересно. Кто ее подослал и зачем? Узнать это можно было только одним способом – начать играть по чужим правилам. Поэтому я улыбнулся, повернулся к ней, значительно помял ее пышную юную грудь, затем задрал ей юбку и неумело поворошился под тканью трусиков. Пигалица попыталась меня поцеловать, но я увернулся. Прошептал ей на у́шко пошлый комплимент, выдернул руки из трусов и еще раз помыл их. Тщательно.

Конечно же, она осталась неудовлетворенной – на грани между раздражением на меня и страхом провала. Но, как только я вновь повернулся к практикантке, чтобы выяснить причину ее домогательств – она стартанула и скрылась за дверью. Я видел раскрасневшиеся девичьи щеки, но не был уверен, что это от стыда. Скорее всего, от гнева, который в сложившейся ситуации был более логичен. Жаль только, что такую бездарность мне подсунули. И задание провалила, и настроение еще больше испортила.

Когда я вернулся в кабинет, мисс Дура-практикантка сидела лицом к стене за выделенным для нее столом и старательно изучала чье-то дело. Плечи ее немного вздрагивали, но всхлипов не услышал. Ну и ладно.

Я удовлетворенно вздохнул, только все же решил, что нужно быть чуть внимательнее. Загривком чувствовал, что вокруг назревает какая-то заварушка. Но пока не видел ни одной даже маленькой зацепки.

5

После работы я решил, что день был сегодня достаточно поганым, чтобы еще и портить вечер. Мне не хотелось домашних разборок и упреков жены, что я не воспитал сына как положено. Нет, конечно, я считаю, что если бы я имел право воспитывать, то непременно из этого что-то бы вышло толковое. Но мне такого права не дали, изначально всеми действиями и разговорами показав, что я недалек умом, не родился в благородной семье и понятия не имею об образовании в целом. С таким багажом отрицательных доводов в мой адрес бесполезно тягаться. Я отступил. Сын вырос. Время потеряно. Жалел ли я? Определённо да, но все же решил, что жизнь расставит все на свои места. Вот и сегодня я выкупил этого переростка и отправил домой. Но самого меня туда, что не удивительно, совершенно не тянуло. Я заказал такси и уехал на окраину города.

"Тройка" снова встретила меня, как будто бы я был самый желанный гость. Сегодня со мной даже здоровались посетители, а столик с ожидавшим мою персону ужином радовал глаз.

Я скоро принялся за еду и даже успел практически набить требуху, когда в зал снова вошла Она.

Уродца в ее пажах сегодня не было, да и плетеное кресло осталось со вчерашнего дня стоять у рояля. Я замер, боялся сделать вдох, настолько сильно колотилось мое сердце. Затем, собравшись с духом, улыбнулся и посмотрел ей в глаза, но обжегся безжизненным взглядом.

Она пристально смотрела на мою правую руку, практически не мигая. Не улыбалась, да и вообще на лице ее не дрогнул ни один мускул. Но каким-то шестым чувством я допер, что ей очень плохо в этот момент.

Но почему, черт подери?

Не сразу я понял и осознал… и только несколько раз проследив за ее взглядом, заметил, что он снова и снова упирался в мою правую руку, а точнее – кисть.

И когда осознание наконец-то накрыло меня, она вдруг развернулась и ушла прочь.

А я остался смотреть, как дурак, на пустое кресло, одиноко стоящее возле рояля.

Как я мог извиниться перед ней? И почему, и главное – как она узнала об Этом?

Или просто почувствовала, поняла?

Ответов не было. Но уходить я не собирался. Не собирался показывать свой поганый характер и отстаивать мужские права. Я хотел извиниться, хотел, чтобы она простила и поняла.

Подошел к бармену и попросил бутылку самой отменной водки. Затем, под его любопытным взглядом, прошел за стойку к маленькой раковине, откупорил бутыль и тщательно вымыл содержимым руки.

А потом пошел играть. Для неё.

Я ведь точно знаю, что она все слышала и ей, несомненно, передали о моем акте стерильности. Не знаю, как она его восприняла. Но надеюсь, что поняла – я раскаиваюсь.

Я играл до последнего клиента. Бармен в промежутке принес для меня кекс и чашку горячего чая. Кто-то из зала пытался придумать слова к моей импровизированной мелодии.