Музыка тишины

Амос пробыл у нее так долго, как только позволяло ему время, и, уходя, пригласил ее к себе в гости, послушать музыку. Он задал ей несколько вопросов по поводу ее музыкальных пристрастий и с некоторым беспокойством вынужден был признать, что она в музыке не знаток и ей это не особо интересно. Тем не менее Марика без колебаний приняла приглашение, и Амос, вернувшись домой, чувствовал себя взволнованным – с одной стороны, из-за ее неожиданной любезности, а с другой – из опасения не найти способов развлечь, заинтересовать и удивить эту юную сирену.

Дела сердечные никогда не были простыми для Амоса, посему он был немало изумлен тем, что такая востребованная и с первого взгляда немного поверхностная девушка (вывод, который казался ему вполне объективным, несмотря на эмоции, владевшие его сердцем) столь охотно приняла его приглашение и при этом выглядела даже заинтересованной. Амос и представить себе не мог, что Серджио был настолько великодушен, что описал Марике все самые интересные стороны личности друга, включая рассказ о его семье, доме, лошадях – все то, что, вероятно, и пробудило в девушке особое любопытство. При первом приветствии Марика нашла Амоса вежливым, воспитанным и взрослым. Затем, внимательно разглядев его, она поняла, что он к тому же привлекателен внешне, и ей было совершенно все равно, что он даже не может ее видеть. Наверняка друзья уже рассказывали ему о ней и обрисовали ее внешность, и это приятно волновало девушку.

В своей маленькой комнатке, заполненной тысячью типично женских вещиц, Марика пыталась вообразить себе кабинет Амоса и гостиную, которые Серджио подробно описал ей, с мягкими диванами, на которые Амос усадит свою гостью и, возможно, даже возьмет за руку…

Прошло несколько дней, и Марика сдержала свое слово. Когда Амос открыл дверь, он был поражен, поняв, что она все-таки пришла, но сама девушка вела себя так раскованно, что вскоре и он почувствовал себя абсолютно свободно. Он провел ее в кухню и представил Дельфине, женщине, которая сменила Ориану, когда та вышла замуж, и теперь помогала в доме Барди по хозяйству; Амос был очень привязан к ней.

Потом он пригласил Марику пройти за ним в гостиную, усадил ее, завел на проигрывателе пластинку с легкими итальянскими песнями, сел рядом, и так они провели почти целый день.

Когда они вышли из гостиной, их уже связывала нежная тайна, вместе с грустью от необходимости расставаться и желанием увидеться вновь в самом скором времени.

Вскоре Марика стала девушкой Амоса, и поскольку она была первой, кого он так представлял своим друзьям, те приняли ее с большой симпатией и благосклонностью. Всем нравилось, что у Амоса появилась подруга, с которой он теперь мог ходить на праздники и разного рода мероприятия, куда раньше он заявлялся в полном одиночестве, порой вызывая неловкость у окружающих.

В начале лета, когда по окончании курсов Амос сдал экзамены, которые на самом деле были не более чем формальностью, они с Марикой все еще были вместе; их связь длилась уже несколько месяцев и становилась важной для них обоих: этот роман подарил и ему, и ей восхитительный опыт любви – жизненный опыт, в некотором смысле являющийся и самым обманчивым.

Они провели вместе целое лето. Ничто не мешало им видеться каждый день, и Амос переживал эту историю любви со всей страстью, присущей его эмоциональной натуре. Он не выпускал Марику из объятий, а она была счастлива, что вызывает в нем столько желания. Они любили, а точнее, желали друг друга, и не было конца их взаимному притяжению.

В ноябре Амос, который, следуя намеченной программе, поступил на юридический факультет, стал ходить на занятия вместе с Эудженио, своим бывшим одноклассником.

Оба решили начать свои университетские приключения, подготовившись сразу же к самому сложному из шести экзаменов первого курса – частному праву; и тут добрый синьор Этторе получил свою долю работы, вновь и вновь разъясняя Амосу, каковы основные элементы контракта, что такое банковские переводы и наследование.

Знаменитые учебники Рещиньо, а затем и Торренте казались Амосу нескончаемыми и недоступными для понимания – изучить их без риска провалиться во время опросов он считал практически невероятным.

В этот период он часто чувствовал большую неуверенность в себе, но Этторе всегда был рядом, готовый поддержать его. Он старался убедить Амоса, что главное в таких случаях – не хорошая память, а способность разумно рассуждать. Он говорил: «Тут важно понимать „рацио“, двигавшее законодателем, а память подводит, если не подкреплять ее здравыми размышлениями. И потом, – продолжал он, смеясь, – ignorantia iuris neminem excusat[3]; и раз так, никому не позволено игнорировать закон, тем более тебе, поступившему на юридический». Он произносил эти слова с доброй иронией, а потом вновь возвращался к серьезному тону и говорил Амосу: «Может, ты и не будешь получать таких высоких оценок, как те, кто заучивает все наизусть, но при этом, возможно, не понимает, что говорит. Ну и что! Главное, понимать и двигаться вперед!»