Музыка войны

Тогда-то Карине пришлось поведать матери о том, что документы на усыновление были уже поданы, и формально он в любую минуту мог стать им отцом.

– Да как я их заберу? Я ведь не мать.

– Я сейчас же поеду к юристу и составлю доверенность на тебя. Давай я куплю тебе билет на ближайшее время. На сегодня.

– Карина, ты шутишь что ли? Я не могу никуда полететь. Я сейчас на работе.

– Отпросись!

– Я не могу.

– Почему?

Казалось, Зоя Васильевна использовала довод о работе, чтобы отделаться от дочери. Неужели собственные внуки стали ей столь безразличны? А как могло быть иначе? Прошло столько лет, в течение которых неблагодарная дочь ни разу не вспомнила о матери, даже в редкие праздники… Карина в ужасе прикрыла веки. Мгновения замерли и растянулись в целую вечность – вечность безысходности.

– Я сейчас на отдыхе с работодателем. Он столько денег заплатил, чтобы меня взять с собой, как я оставлю их детей? Испорчу родителям весь отдых.

– Где ты? – Задыхаясь, спросила Карина.

– В Турции.

– Ах!

– Тогда обещай прилететь, как только сможешь, хорошо?

– Я не знаю.

– На всякий случай я составлю доверенность. Речь идет о жизни и смерти, мам. Я чувствую это.

– Ты меня пугаешь.

И все же Зоя Петровна так и не уступила Карине: она давно работала в своей богатой семье, получала высокую зарплату и постоянные премии, потому не готова была идти на риск потерять столь хорошее место. Удрученная, Карина зачем-то съездила к юристу и привезла доверенность домой. Отдав последние наставления Мире и Мите, она отдала им и документ, а затем навсегда оставила напуганных внезапным отъездом ребят. Страшным предчувствиям Мити было суждено сбыться.

За окриком Читера не последовал топот ног, не послышались радостные крики: это было странным, ведь дети уже привыкли к Джону и любили его, потому что с ними, в отличие от матери, он был неизменно ласков. Они всегда бежали приветствовать его, когда Джон возвращался после длительных поездок с подарками для них.

Зная Карину, ее довольно спокойное отношение к безопасности детей, Читер был уверен, что та оставила их дома одних, ведь она всерьез полагала, что десятилетняя Мирослава и восьмилетний Дима могли провести несколько дней одни. Джон прилетел спустя два дня после смерти Карины. Сначала ее тело увезли для экспертизы, и, не без его финансовой помощи, решение было вынесено молниеносно, следом состоялись и быстрые похороны.

Джон не желал оставлять ребят надолго одних: вероятно, как и у всякого преступника, у него было чересчур обострено чутье, и это самое чутье подсказывало ему теперь, что весь его замысел, слишком безупречно осуществлявшийся до сего дня, мог оказаться под угрозой. Это должно было произойти на одной из ступеней плана, почему бы этому не произойти теперь, когда Джон был так близок к цели? Он торопился, чтобы, возможно, еще успеть спасти положение.

И вот немой дом лишь упрочил его опасения. С трудом подавив нервозность, Читер поразмыслил немного и решил, что Карина все же оставила детей у соседей. Однако те лишь покачали головой.

– Мы уехали на несколько дней в горы, потому что узнали, что сегодня будет ураган и уже не получится никуда выехать. Карина не звонила нам, да она и не могла дозвониться, мы были почти без связи.

Тогда Читер понял, что Карина оставила детей у одной из своих подруг. Однако сколько бы он ни звонил, он не мог найти ни Митю, ни Миру. Странное дело: детские вещи все были на месте, на кухне валялись опустошенные грязные баночки от йогуртов, мороженого, обертки от ветчины и хлеба. Казалось, дети никогда не покидали дом, а просто провалились сквозь землю. Не решившись отправиться на их поиски в ураган, Читер обратился в полицию, чтобы те сами обходили окрестные пляжи и детские площадки.

За день до возвращения Читера на злополучный остров случилось следующее.

Как читатель уже успел понять, Зоя Васильевна поначалу довольно холодно восприняла звонок Карины и не придала ему особенного значения: в конце концов, обида была еще столь сильна в ней, и эта самая обида притупляла все чувства, исконные чувства матери и бабушки. Однако с каждым часом воображение Зои Васильевны все более живо, в мельчайших подробностях рисовало оставленных в опасности внуков; долг велил ей бросить все и лететь на испанский остров. Но как оставить работу? Лишиться куска хлеба на старости лет? Попросить Веру Александровну? У той, конечно же, не было визы!

Мучительный выбор, бремя ответственности и возможные последствия после неправильного решения – все это придавило Зою Васильевну, лишив покоя. Рассеянная, она отвечала невпопад и плохо следила за детьми. Когда же ее работодатель поинтересовалась, что с ней случилось и почему на ней лица нет, женщина, сама того не ожидая, разрыдалась. Тогда-то не лишенная сострадания богатая молодая мать уже сама не знала покоя, пока не выведала все обстоятельства столь сложного и неожиданного дела.