Мы

Теперь мы уже шли по высокому мосту, обращенному на восток, в сторону Лидо.

— Я не отказалась бы посидеть вместе с вами в засаде, хотя ума не приложу, как бы мы объяснили мое присутствие вашему сыну.

— «Алби, познакомься с моей новой подругой Фреей. Фрея, это Алби».

— Да, вот это был бы номер.

— Очень может быть.

— Но, наверное, все же не стóит!

— Да. Не стóит, — ответил я, а когда опустил глаза, то оказалось, что она уже успела взять меня за руку, и вот таким манером мы прошествовали по набережной Рива дельи Скьявони.

— И куда вы направляетесь завтра? — полюбопытствовал я.

— Сяду на поезд до Флоренции. У меня уже есть билеты в галерею Уффици на послезавтра. Три ночи в Риме, затем Помпеи, Геркуланум, Капри, Неаполь. Практически тот же маршрут, что и у вас. А потом через две недели я из Палермо вылетаю в Копенгаген.

— Неповторимые каникулы.

— Я очень рассчитываю на то, что мне не придется это повторять, — улыбнулась Фрея.

— Неужели все было так ужасно?

— Нет, нет, нет. Я смогла увидеть чудесные, прекрасные вещи. Только посмотрите сюда — просто потрясающе! — (И мы оба принялись обозревать горизонт от Лидо до Джудекки, где сверкающий океанский лайнер, огромный, как межгалактический космический корабль, готовился отплыть в Адриатику.) — И произведения искусства, и здания, и озера, и горы. Восхитительные вещи, которые я больше никогда не увижу, но я впервые любуюсь ими в одиночестве. Я открываю рот, а потом спохватываюсь, что мне не с кем говорить. Конечно, я продолжаю твердить себе, будто это полезно для души, и все же я не уверена, что нам предначертано жить в одиночестве. Я имею в виду людей. Это немного смахивает на тест, на проверку способности выжить в пустыне. Что ж, весьма полезный опыт, и приятно сознавать, что ты справился, и тем не менее отнюдь не лучший вариант. Мне не хватает компании. Мне не хватает моих девочек и моей внучки. И я буду рада вернуться домой и обнять их. — Она выдохнула и передернула плечами, словно отряхиваясь. — Моя самая длинная речь за все три недели. Должно быть, это вино! Надеюсь, я вас не слишком утомила?

— Ничуточки.

Мы уже были на пороге pensione и теперь стояли лицом друг к другу.

— Сегодня был лучший день моего путешествия, галерея и этот вечер. Жаль, что мы так поздно встретились.

— Мне тоже.

На секунду мы замолчали.

— Надеюсь, комната не будет ходить ходуном, когда я лягу, — бросила она.

— Я тоже.

Еще одна секунда.

— Ну ладно!

— Ну ладно…

— Нам завтра обоим рано вставать. Пора на боковую.

— Печально, но факт.

Я открыл дверь, но Фрея не шелохнулась, и я снова закрыл дверь. Она рассмеялась, покачала головой и выпалила одним духом:

— Терпеть не могу использовать алкоголь в качестве предлога, но не уверена, что сказала бы это на трезвую голову, а потому, быть может, учитывая вашу ситуацию, вам, наверное, наплевать, но мне невыносимо думать о том, как вы там один, в этой крошечной комнатенке, и если желаете присоединиться ко мне сегодня вечером, в моем номере, естественно, без всяких там… амуров, совершенно не обязательно, просто для тепла — ну, не для тепла, сейчас слишком жарко для тепла, — для компании, вроде тихой гавани, тихой пристани — так говорят? Ладно, если вам кажется, что вы способны на это без лишних угрызений совести, то я буду просто счастлива.

— Да, — ответил я. — С удовольствием.

В общем, так мы и сделали.

124. Безумные ночи, безумные ночи

Что ж, это было ошибкой.

Несмотря на чисто физическое изнеможение, в ту ночь я практически не сомкнул глаз, хотя вовсе не из-за того, о чем вы могли бы подумать. Я не мог заснуть скорее из-за переизбытка кофеина, вина и шума в голове, а отнюдь не из-за вожделения. На самом деле уже через несколько минут Фрея мирно спала у меня на плече, дыша на меня алкоголем и зубной пастой незнакомой марки, и хотя она не храпела в прямом смысле этого слова, но тем не менее явственно посапывала, а в горле у нее что-то булькало и хрюкало. Смущение и желание соблюсти приличия вынудило нас остаться в футболках, вследствие чего нам сейчас было отчаянно жарко, а прикосновение даже тонкой хлопковой простыни к моим израненным ногам заставляло меня нервно дергаться и извиваться, и, по мере того как шло время, несомненные удовольствия прошлого вечера постепенно таяли, растворяясь в чувстве вины, дискомфорта и душевного непокоя. При всем желании невозможно было понять, как тот факт, что я лежу в данный момент рядом с практически незнакомой женщиной, придавленный тяжестью ее тела, может спасти мой брак; более того, я ни на секунду не забывал о том, что в кармане моих брюк, аккуратно сложенных на стуле, находится выключенный телефон. Интересно, звонила ли мне Конни? А вдруг появились какие-то новости? А вдруг я ей нужен? А что, если она сейчас тоже лежит без сна? Когда радиочасы с трех ночи перескочили на четыре, я окончательно простился с надеждой уснуть, высвободил плечо из-под головы Фреи и извлек телефон.