Мы

Я сел на первый утренний поезд до Флоренции буквально за три минуты до отправления, с двумя стаканчиками двойного эспрессо в руках; без кофе мне просто было бы не выдержать путешествия, как, впрочем, и без чего-то мучного и жирного, а именно чипсов. Я вытер руки моментально размокшей тонюсенькой салфеткой и зажмурился от неожиданно яркого света, а поезд тем временем осторожно пробирался по насыпи, пуповиной соединяющей Венецию с Большой землей. Слева поразительная картина: машины.

Окраины Венеции на Большой земле выглядели неприглядно и довольно уныло, а поскольку смотреть там было особо не на что, я поставил будильник на два часа вперед и закрыл глаза в надежде немного соснуть. Но меня подвели два двойных эспрессо, и я поймал себя на том, что непрерывно прокручиваю в голове слова из письма к Фрее. Сейчас она, должно быть, уже проснулась, нашла мою записку под дверью, прочла ее и теперь испытывает… что? Смущение? Раскаяние? Раздражение? А может, ее забавляет моя наивная интерпретация произошедшего? Интересно, положит ли она мое письмо в свой путеводитель с понимающей, сухой улыбкой или же аккуратно разорвет пополам? Возможно, после того, что между нами было, мне все-таки следовало попрощаться с ней лично. И эта мысль меня терзала.

И если я не знал, где сейчас Алби, то маршрут Фреи знал наверняка. Через два часа она будет сидеть в том же поезде, созерцая из окна чахлые пригородные сады, промышленные зоны и типичные офисные кварталы и, так же как и я, сожалея о второй бутылке вина; и вообще, я мог бы спокойно подождать ее на вокзале во Флоренции, возможно со скромным букетом цветов. Мы смогли бы переброситься парой слов, обменяться адресами электронной почты — «давайте поддерживать связь, просто как добрые друзья», — ну а потом я вполне мог бы успеть к полудню добраться до Сиены.

Или, еще более фантастический вариант, я мог бы бросить расследование и остаться с ней, пока не закончится наш роман. Выбросить телефон из окна поезда прямо в лагуну, предоставить Алби самому решать свою судьбу, развязать руки жене. Разве Конни не всегда действовала чисто импульсивно, в порыве страсти? И разве я не заслужил права, после всех этих лет верности супружескому долгу, на последний порыв страсти, пусть спонтанный и эгоистичный?

Однако вся загвоздка в стремлении жить сегодняшним днем состоит том, что этот день когда-нибудь да кончается. Импульсивность и спонтанность — явление преходящее, а вот ответственность, обязанность платить долги и выполнять свои обещания — это навсегда. Я потерял из виду людей, что были мне небезразличны, и теперь главное было спасти сына и вернуть жену, то есть решить задачу первостепенной важности.

Итак, я решил забыть о Фрее Кристенсен и продолжить свое путешествие.

Часть шестая Тоскана

Ричард внезапно увидел отца молодым человеком, полным честолюбивых планов на своего сына, и неожиданно задумался, качал ли тот хоть когда-нибудь сына на колене, торопился ли ради этого вернуться с работы домой, испытывал ли яростное желание его защитить.

Никогда еще Ричард не был столь одержим идеей, и ему почему-то было неловко.

Элизабет Тейлор. Душа доброты

127. Флоренция за тридцать шесть минут