Мы

Повисло тягостное молчание. С годами я стал замечать, что некоторые люди, узнав от нас о потере ребенка, почему-то начинают злиться, как будто мы их обманули. Другие же, наоборот, стараются отмахнуться, словно это все ерунда, но, к счастью, таких очень немного. Основная масса людей проявляет чуткость, демонстрируя понимание, и на случай возникновения подобной ситуации у меня припасено соответствующее выражение лица, нечто вроде улыбки — у Конни тоже такая имеется, — дабы убедить собеседника, что у нас все о’кей, и вот эту самую улыбку я сейчас и попытался изобразить.

— Дуглас, мне очень жаль.

— С тех пор много воды утекло. Прошло больше двадцати лет.

В этом году моей дочери исполнилось бы двадцать.

— Нет, но все же это худшее, что может случиться с супружеской четой.

— Я не собирался устраивать здесь мелодраму, но мы с Конни взяли себе за правило никогда не избегать данной темы. Не хотим, чтобы это было секретом или каким-то табу. Мы хотим… расставить все точки над «i».

— Понимаю, — обронила Фрея, и ее глаза покраснели.

— Пожалуйста, Фрея, не стоит портить сегодняшний вечер…

Нет, не двадцать, а только девятнадцать. По идее, она должна была сейчас перейти на второй курс университета.

— Нет, но все же…

— Не стоит омрачать наш ужин воспоминаниями.

Полагаю, медицинский или архитектурный факультет. Хотя, вероятно, она могла бы стать актрисой или художницей. Я бы не возражал…

— Итак, ваш сын…

— Алби наш единственный ребенок, но ребенок второй.

— И вы поэтому здесь? Из-за сына?

— Совершенно верно.

— Он что, пропал?

— Он сбежал.

— И ему?..

— Семнадцать.

— Ох, — вздохнула Фрея, словно ей все сразу стало понятно. — А у него достаточно здравомыслия?

— Не всегда, — рассмеялся я. — Если честно, то крайне редко.

— Ну, ведь ему еще только семнадцать. Какой с него спрос?

— В его возрасте я был вполне здравомыслящим.

— А я вот нет, — покачав головой, рассмеялась Фрея. — Скажите, вы с ним очень близки?

— Нет. Отнюдь. Именно поэтому я и здесь.

— А вы с ним много разговариваете?

— Не то чтобы очень. А вы? С вашими дочерьми?

— Конечно. Мы разговариваем обо всем на свете!

— Ток-шоу с моим сыном — провальное мероприятие. Алби, наша восходящая поп-звезда, определенно не захочет принять в нем участие. «Итак, как дела? Чем ты сейчас занимаешься? Планы на будущее?»

— Но отсутствие общения с сыном — тревожный сигнал.

— Так оно и есть. Так оно и есть.

— Возможно, нам стоит сменить тему разговора. И все же, не поймите меня превратно, ведь я вовсе не хочу недосчитывать… — есть такое слово? В общем, не хочу недооценивать ваше беспокойство, но если у него есть доступ к деньгам и телефон, на всякий пожарный…

— У него есть…

— И он взрослый человек, более или менее. Может быть, лучше его отпустить?

— Я обещал жене, что найду его.

— Жене, с которой вы живете раздельно.

— Еще нет, — насупился я. — Мы еще не живем раздельно. Мы просто в разных городах. Мы живем раздельно… с географической точки зрения.

— Понимаю.

Официант принялся убирать со стола тарелки, и мы замолчали.

— А еще мы поссорились. Мой сын и я. Я погорячился и теперь хочу все исправить. Лично. Неужели мое поведение кажется столь безрассудным?

— Нет, конечно. Ваше поведение кажется весьма благородным. Но если бы мне пришлось извиняться перед дочерьми за все глупые слова, сорвавшиеся у меня с языка, мы только об этом и говорили бы. И я, как родитель, считаю, что каждый имеет право на ошибки и на прощение за них. Вы со мной согласны?

120. Дочь

Безусловно, я чувствовал свою вину в случае с Джейн. Что ж, ощущение довольно иррациональное, но чувство вины редко бывает рациональным. Нас заверяли, снова и снова, что мы ничего не могли сделать, что сепсис, убивший нашу дочь, не обусловлен нашим поведением или стилем жизни, и он не был внутриутробным. Да, она родилась слегка недоношенной, но вполне здоровенькой и крепкой. Но поскольку злость всегда предпочтительнее угрызений совести, я отчаянно искал виноватых: систему дородового наблюдения, систему послеродового наблюдения, медицинский персонал. Слово «сепсис» подразумевает наличие инфекции. Тогда кто в этом виноват? Но очень скоро выяснилось, что в данном случае персонал был абсолютно невиновен, более того, абсолютно безупречен. Такие вещи случаются, сказали нам; крайне редко, но случаются. Отлично, но что тогда нам было делать с накопившейся злостью, с накопившимися угрызениями совести? Конни загнала их глубоко внутрь. Крылась ли причина трагедии в ее прошлом, в курении и злоупотреблении алкоголем, в ее излишней беспечности? Должно быть, она что-то такое сделала. Столь сурового наказания без вины не бывает, ведь так? Но нет, мы ничего плохого не сделали и вообще ничего не могли сделать. Подобные вещи случаются. Вот такие дела.