Мы, боги

О прошлом мы знаем лишь версии победителей. Так, о Трое мы знаем только то, что рассказывают греческие историки. О Карфагене тоже то, что рассказывают греки.О готах известно только то, что написал в своих воспоминаниях Юлий Цезарь. Об ацтеках и инках известно лишь по рассказам конкистадоров и миссионеров, приехавших силой обращать их в свою веру.

И во всех случаях редкие достижения, приписываемые побежденным, упоминаются лишь для того, чтобы прославить заслуги тех, кто смог их уничтожить.

Кто осмелится говорить о «памяти побежденных»? Исторические книги приучают к мысли о том, что, согласно дарвинскому принципу, если цивилизация исчезла, значит, она была плохо приспособлена. Но рассматривая события, понимаешь, что часто именно самые цивилизованные были уничтожены самыми жестокими. Их единственной «неприспособленностью» было то, что они верили в мирный договор – в случае с Карфагеном, в подарки – в случае с Троей (ах, апология «хитрости» Одиссея, которая была лишь вероломством, закончившимся ночной резней...).

Хуже всего, возможно, то, что победители не только уничтожают исторические хроники и памятные предметы своих жертв, но и оскорбляют их. Греки придумали легенду о Тесее, победившем чудовище с головой быка, которое пожирало девственниц, для того чтобы оправдать вторжение на Крит и разрушение великолепной минойской культуры.

Римляне утверждали, что карфагеняне делают жертвоприношения своему богу Молоху, что, как сейчас известно, совершенно не так.

Кто осмелится когда-нибудь говорить о великолепии жертв? Возможно, только боги, которым известны красота и хрупкость цивилизаций, исчезнувших под огнем и мечом...

Эдмонд Уэллс,

«Энциклопедия относительного

и абсолютного знания», том 5

89. ВРЕМЯ ОПЫТОВ

Дворец Атланта, окруженный смоковницами, расположен на юге Олимпии, в квартале, удаленном от нашего жилья.

– Это просто сумасшествие, они нам никогда этого не позволят.

– Нужно попробовать.

– Но ты отдаешь себе отчет, если они узнают, что мы...

– Что? Навестили Атланта? Мы имеем право ходить по городу, как мне кажется.

Мы пробираемся вперед.

Жилище гиганта одноэтажное, оно сложено из неотесанных глыб мрамора.

В нем не меньше десяти метров высоты.

Эдмонд Уэллс и я проникаем внутрь через приоткрытое окно. Внутреннее убранство отражает любовь великанов к массивной деревянной мебели и ярким тканям.

Стараясь не шуметь, мы пробираемся между гигантских кресел и канапе.

В кухне, похожей на деревенскую, супруга Атланта Плейона отчитывает титана суровым голосом:

– Ты слишком добрый. Вот они и используют тебя.

– Но...

– А когда они потребуют, чтобы ты носил Олимп, что ты ответишь?

– Но, Плепле, это не просто работа...

– Ах вот как, а что же это?

– Наказание. Потому что я выступил с Кроносом против Зевса и мы проиграли, ты прекрасно знаешь.

Находясь в салоне, мы представляем себе уперевшуюся руками в бока жену, говорящую громким голосом, и виноватого Атланта.

– Как просто, наказание. Сколько времени прошло... Они думают, с тебя можно семь шкур драть за спасибо, вот и все. Ты как бык вкалываешь ни за грош, а если ты возражаешь, тебе напоминают, что это кара и ты должен молчать. Подними голову, Атлант, напомни о своих законных правах.

– Но, сладкая моя, я проиграл войну...

– Это было тысячи лет назад! Ты путаешь слабость и доброту, Атлант.