My confession (СИ)

«Прости»

Но того, что я слышала сквозь туман осознания, было достаточно. Я услышала самое основное. Самое ужасное. Мне страшно хотелось схватить тебя за рубашку, потрясти и закричать. Хотелось ударить тебя, а затем разреветься на твоей груди, пачкая белую ткань черными разводами туши.

Но я этого не сделала.

«Ладно».

Я просто сказала «ладно», кивнула и сделала глубокий вдох. Я задержала дыхание и не выдыхала, пока не ушла от тебя на такое расстояние, где бы ты меня не услышал. Не помню, сколько раз я петляла по коридорам школы, распугивая своим призрачным видом и невменяемым взглядом учеников, но, завернув за очередной угол, я прижалась спиной к холодной шершавой стене, зажала рот рукой и с обреченным стоном скатилась вниз. Меня разрывало от боли на части, и тогда казалось, что ничего хуже случившегося просто не может быть. Он никогда не любил меня, лишь проводил время и пытался забыть ее — эту до зубной боли идеальную Лили Эванс. Так я тогда думала и придерживалась тех же мыслей довольно долго, пока не повзрослела.

Лили всем твердила, что пошла с тобой гулять, потому что у тебя поубавилось спеси. Я лишь ядовито усмехалась, слыша это донельзя нелепое утверждение. У тебя — самоуверенного придурка с завышенной самооценкой и комплексом бога — просто не могло внезапно уменьшиться спеси. Ее слова говорили лишь о том, что просто эта дура совершенно тебя не знает. Она никогда не узнает тебя так, как знала я. Она никогда не сможет полюбить тебя так, как любила я. Мне хотелось кричать об этом во всеуслышание, но я молчала и, стиснув зубы, старалась учиться, чувствуя лишь тошноту и головную боль от постоянной зубрежки и вида учебников.

Спасибо моей боли, ведь именно она помогла мне так блестяще закончить школу.

Я молилась и приближала день выпуска, при этом так невыносимо страшась его. Мне до безумия хотелось, чтобы ты исчез, но вместе с тем я так глупо боялась, что это случится. Как же я смогу жить без тебя, без твоих глаз, голоса и смеха?

В день выпускного ты еще раз попросил у меня прощения. Переплел свои пальцы с моими и сказал, что не хочешь, чтобы я думала, что наши отношения были ненастоящими. Я же тогда усмехнулась и ответила, что отношения как раз были настоящими, а вот чувства — нет. Я сказала, что никогда тебя не прощу, даже если это будет твоим последним желанием.

Это был последний раз, когда я тебя видела.

Я знала, что ты со своей новоиспеченной женой вступил в Орден Феникса, знала, что тридцать первого июля у вас родился сын, которого вы назвали Гарри. Я фыркала и считала, что это самое глупое имя, которое только может быть, и мне хотелось верить, что именно Лили настояла на нем.

Как я сильно ненавидела вашу семью. Я так и представляла ваш дурацкий дом со светлой кухней, желтыми занавесками, постоянно свежими цветами в вазе, короткостриженным газоном и розарием в саду. Я давилась своей желчью, и моментами казалось, будто я и вовсе тебя разлюбила, но лишь потом заметила странный парадокс: сила моей ненависти к тебе соразмерна с силой любви, и эти два понятия так тесно переплелись между собой во мне, что я просто перестала их различать.

Я желала тебе смерти. Тебе и твоей идеальной Эванс. Я много раз представляла, как приду на ваши похороны в красивом черном платье, в перчатках до локтей и черной шляпке с вуалью, зная, что все это расценят, как театральную издевку.

Но на ваши похороны я так и не пришла.

Сначала я не поверила, что вы мертвы, и лишь маленький Гарри остался жив на попечении магловских родственничков твоей благоверной. И еще сильнее я не поверила в то, что виновником вашей смерти, предателем и приспешником Темного Лорда стал Сириус Блэк. Никто, кто знал о дружбе этих двоих, никто, кто хотя бы немного знал настоящее нутро Блэка, не способен был поверить в такую нелепицу.

В то мгновение мне стало отчаянно плевать на то, что ты предпочел ее. К черту все. К черту мою боль. Ты был жив, ты был счастлив, ты дышал, улыбался и смеялся. Ты бы стал прекрасным отцом своему сыну. Ты бы обязательно научил его играть в квиддич, ты бы поделился с ним Картой мародеров, ты бы подарил ему самую скоростную метлу современности.

Черт побери, как ты мог?

Как ты мог взять и умереть? Ты был лучше всех живых, ты был самым светлым и ярким человеком, которого себе только можно вообразить. В тебе так отчаянно кипела жизнь и жажда к новым открытиям и приключениям, а теперь все это погасло и закопано на футы под землю.

С тех самых пор я ненавижу Хэллоуин, потому что именно в тот день мое персональное солнце навсегда закрыло глаза, так храбро и самоотверженно пытаясь защитить свою семью и все, что ему так дорого. Твое сердце пропустило последний удар, и я больше никогда не услышу твой голос и громкий чуть хрипловатый смех. Знаешь, иногда в очередную бессонную ночь мне чудится даже спустя столько лет твой голос. Наверное, так люди и сходят с ума. Наверное, именно так и начинается безумие.

Ты был моей любовью и моей жизнью, а стал моим безумием. И я уже семнадцать лет схожу с ума.

Знаешь в чем шутка судьбы?