My December (СИ)

Он уже ничего не понимал.

Кто он? Где находятся? Что с ним происходит?

Оставалось только желание жить и чувство, что твое тело режут на кусочки, а кости раздирают кожу.

Его глаза уловили смутные очертания. Голова закружилась, а ноги подкосились. Драко упал на колени, и крик, донесшийся до его слуха, казался Малфою слишком громким.

Все погасло.

Комментарий к

Принимается критика в любой форме. Оставляйте, пожалуйста, комментарию, автору это важно.

Дорогие читатели! Спасибо всем огромное! Фанфик оказался в популярном на 18 месте по жанру “ужасы” и на 43 по жанру “фантастика”. Это все благодаря вам, спасибо!

========== Часть 7 ==========

С тяжелым стоном он открыл веки. Сознание затуманено, голова ватная. Перед глазами все плывет. Резкая боль отдается в висках. Создается впечатление, что любое шевеление будет таким же болезненным.

Парень моргает, привыкая к яркому свету. Различает двух людей, склонившихся над ним. Парень и девушка.

— Драко… Слава Салазару! Я думала, ты не очнешься, — пропищала брюнетка, придвигаясь поближе к кровати. Ее голос молотком ударил в голову.

— М… — попытался хоть что-то выдавить “больной”, но не смог. Горло слишком пересохло.

— Слава Салазару, — она приблизилась к Малфою, целуя в лоб. Долго и мокро. — Как ты? Сильно плохо?

— Ничего, — прохрипел в ответ Драко, мечтая, чтобы Пэнси отлипла от него. — Уже лучше.

Паркинсон еще сильнее сжала его пальцы, и слизеринец поморщился. Даже такое прикосновение отдалось болью во всем теле.

Было чувство, что все кости в организме разрушаются и отламываются. Строение тела меняется, приобретая новую форму. Это была невыносимая боль, темными точками всплывавшая перед глазами.

Драко стало страшно. А что, если он навсегда останется калекой, к которому нельзя прикоснуться? Человеком, у которого шевеление пальцами вызовет радость, потому что это будет единственным из того, что у него будет получаться. Ходить, бегать — об этом можно будет забыть на всю оставшуюся жизнь. Малфой хотел жить и просто радоваться жизни, не думая о том, как плохо — всю свою жизни лежать в больнице.

— Привет. Я рад, что все закончилось нормально, — сказал Забини, скрывающийся за девушкой.

Парень будто специально отсел подальше, держа в руках книгу. Его глаза то останавливались на лице Драко, то снова возвращались к тексту, застывая там.

Хоть Малфою и было ужасно плохо, у него оставались силы, чтобы злиться на друга. Мало того, что Блейз посмел обвинять слизеринца в неудаче их команды, когда сам являлся защитником, не уберегшим своего игрока, так еще и заговорил о семье, зная, сколько боли ему это причинит.

— Что? — сжав глаза от боли, спросил он. — Пришел, чтобы снова оскорбить меня или моих родителей?

Блейз на секунду посмотрел прямо в глаза к другу, но потом снова опустил взор в раскрытую книгу. Он прикусил губы, постучав костяшками по переплету. Драко выжидающе ждал, взглядом пронизывая слизеринца.

— Он все понял, не обижайся, — пролепетала Пэнси, сидящая рядом. Она поправила свое платье, мило улыбнувшись.

Малфой фыркнул, переведя на нее глаза. Будто кто-то сейчас спрашивал тебя, Паркинсон. Твое мнение его интересовало в последнюю очередь.

Девушка всегда лезла не в свои дела. Когда друзья разговаривали между собой, делились секретами или шутили над сокурсниками, Паркинсон всегда оказывалась рядом, встревала в их дела. Особенно она любила мирить их, думая, что так правильно и хорошо для них. Но это давало обратный эффект и только злило Малфоя, выводило его из себя.

— Да, я был не прав, — наконец буркнул Забини, отложив учебник на другую койку. — Просто я завелся из-за того, что ты не умеешь принять свои ошибки и ана…

— Ой, Блейз, — Драко закатил глаза. — Закройся уже.

Парень слегка улыбнулся, переглянувшись с Пэнси. Малфой хмыкнул, осматривая свои новые “хоромы”. В ряд стояло несколько кроватей с тумбочками. Белые стены будто делали больничное крыло еще меньше, чем оно было. Тусклый свет освещал палату, делая ее мрачной.

Будем считать, что извинение засчитано. В принципе, так всегда и происходило после их небольших ссор. Блейз, сцепив зубы, извинялся, а Драко, коротко кивая, прощал. Бывали, конечно, ситуации, когда и он первым бурчал: “Прости ”.

— Ты проспал целые сутки, — оповестил Драко парень, придвигая стул к кровати. — Ты заставил нас переживать, — усмехнулся он, приподняв брови. — Может, скажешь, что все-таки произошло?

Драко облизал лопнувшие губы, нахмурившись. Ему не хотелось говорить на эту тему. Особенно, когда рядом сидела Пэнси. Начались бы крики, истерики и тому подобная ерунда. Девушка перекрутила бы все и непременно бы обиделась, играя в “молчанку” с Малфоем пару дней. Ведь сам факт, что Малфой пострадал из-за грязнокровки, с которой у него был контакт, ужаснул бы ее. И, конечно же, Паркинсон растрепала бы это какой-то новой подруге, жалуясь на то, какими нынче парни стали. Но что бы сказал на это Забини — оставалось загадкой. Наверное, он многое бы понял и просто пожал плечами, проговаривая, что нужно надавать этому Поттеру.