My December (СИ)

Слизеринцу это напоминало кошмары с матерью. Кошмары, в которых он также стоял в сторонке, наблюдая за изощренным убийством. Ему можно было делать все: уйти, кричать, плакать, бить по стеклу. Все, кроме того, что спасти мать или девушку. И это было его личным ужасом, от которого теперь никто не защищал.

Его так же настораживал тот факт, что ему снились кошмары, когда Нарциссе было плохо. Они будто предвещали что-то плохое. Что-то, что двигалось на миссис Малфой смертельным обручем. Значит, эти сны могли указывать на плохое будущее у Грейнджер?

Гермиона - беззащитная, беспомощная, слабая, рыдающая перед ним, такая хрупкая, словно тончайшее стекло. Задачей парня было не дать ему разбиться. Одно прикосновение, и она разлетится на миллионы острых, как бритва, осколков, врежется в каждую часть его тела. И будет мучить, разрывать изнутри, до того, как Драко проснется. До того, как будет судорожно метаться по кровати, смахивая слезы, борясь с подступающей к горлу тошнотой.

Затем он поднимется, шатаясь из стороны в сторону, держась за стены, что ходят ходуном из-за адской головной боли. Она заполняла каждую клеточку, не давая соображать. Мысли стягивались в один тугой пучок, который уже было непосильно распутать шестнадцатилетнему парню.

Дрожа от озноба, стирая капельки пота со лба, Малфой подойдет к соседней двери, приоткроет ее… Прижавшись к дереву, услышит тихие всхлипы, сбившееся дыхание. От этого станет легче, но всего на секунду, пока Драко не поймет, что реальность не так уж и сильно отличается ото сна. Наяву она так же страдает, пусть не физически, но морально. Каждый день, обливая подушку горячими слезами, отчаиваясь от боли, Гермиона теряет саму себя. Такую привычно спокойную и смышленую. Тихую, скромную и умную. В голове у которой каждый день расписан по часам от А до Я.

А Малфой… он оставался прежним. Ничто в мире не способно разрушить те крепкие и высокие стены, которые он возводил вместе с отцом. Непроходимые, нерушимые и широкие. Но рядом с девушкой ему приходилось играть, чтобы выглядеть, как обычно. Лишь для того, чтобы она не различила его эмоций, не увидела истины, которую он так отчаянно скрывал. Гермиона могла заглянуть в его душу. Она знала, каким Драко может быть. Жизнь – это игра, и показывая себя таким, какой ты есть на самом деле, ты ощущаешь себя незащищенным, почти что голым.

Как же сложно было держаться рядом с гриффиндоркой и не снимать с лица холодную мину, злобный оскал. Как было невыносимо тяжело раздавливать ее раз за разом, превращать мечты в прах. И, честно говоря, Малфой понимал, что каждая секунда, проведенная с Гермионой, делает парня слабым. Ребенком, у которого забирают конструктор, выстраиваемый много лет. Оставался вопрос: «почему она?». Нет, ни Пэнси, ни Астория не вызывали в нем то, что пробуждала эта грязнокровка. Тот разноцветный ураган эмоций, настолько мощный и всепоглощающий.

Драко ненавидел человеческую натуру в целом. Он не понимал, зачем ему чувства, зачем лишний раз страдать? Переживать за кого-то, заботиться? Разве не проще было бы ничего не чувствовать и делать то, что нужно, не задумываясь о других?

Интересно, на что пошел Темный лорд ради власти? Могло ли его сердце испытывать любовь, радость, горе? Или же у него в груди дыра? Просто черная, гноящаяся дыра, которая становится больше с каждым годом. Хотел ли Драко такой же участи? Наверное, нет. Но парень проклинал то, что Грейнджер делала с ним. Он – Драко Малфой, угнетающий всех, кто слабее его, живущий ради денег и своей выгоды, а не ради других. Но было ли это настоящим? Или же просто стереотипы, подкинутые отцом в красивой упаковочной коробочке? И нужно было подметить то, что сам Люциус любил. Пусть не так горячо, как пишут в книгах, но любил…

В конце концов, ничего уже не изменить. Драко вылепил отец. Всю эту ледяную глыбу от начала и до конца. Каждый взгляд, каждая привычка, даже интонация была воспитана Люциусом. Малфой никогда не выбирал, где ему быть, кем стать, в каком обществе находится и что в нем делать. Этот выбор сделали родители, еще задолго до его рождения. И не ему рассуждать было ли это правильно или абсурдно. Драко жил в таком мире, где любая оплошность могла стоить жизни. А отец справился со всем этим, смог дать своей семье неприкосновенность и богатство. Но вся эта идиллия могла расколоться в один миг.

Бах.

Один неверный поступок, и рука Волан-де-Морта не дрогнет перед тем, как произнести убийственное заклятие.

Драко перевел взгляд на Блейза. Тот сидел в кресле, закинув ногу на ногу. Бежевая рубашка выбилась из-под черных брюк, а зеленый галстук оттенял костюм. В руке был продолговатый стакан, наполненный какой-то жидкостью.