Мы долгое эхо друг друга (сборник)

Я снова дома,
            дома.
Вот так и надо
жить.
Мне хорошо.
            Удобно.
И незачем спешить.
И можно вещи гладить.
Ценить.
Переставлять.
С вещами можно
            ладить.
Их можно прославлять.
Отдать им,
            что имеешь,
почти сойдя с ума…
Но вот
            проходит месяц,
и в доме —
кутерьма!
Как изменились веши!
(Не веришь —
сам взгляни!)
Вот я все меньше,
            мельче.
Вот все крупней
они.
Огромны,
            непокорны,
страшны, как никогда, —
они подходят к горлу,
как полая вода!
Как будто под парами
в усилье
            непростом
топорщится углами
обыкновенный стол.
Растет и задевает,
молчание храня,
как будто
выживает
из комнаты
            меня!
Пройти к столу мешает
гигантская кровать!..

Я снова

уезжаю
по дому
            тосковать.

Сауна

Об испытаньях прежних
не вспоминай пока что…
Ты —
            в сауне.
Ты – грешник.
И потому —
покайся!
Вживайся оробело
в блаженство и мученье…
Но если это —
пекло,
куда девались черти?..

Жара,

            жарынь,
                       жарища,
не утихая, стелется.
Она теперь
            царица!
Она теперь
владелица!
Она погодой вертит.
А здесь,
в горниле сауны,
из флоры —
            только веник,
и только я —
из фауны.
И не хватает воздуха.
И дышишь —
как воруешь.
Но тут же надо —
            в озеро!..

А сможешь?

А не струсишь?..
Наверное, сумею.
Конечно же, не струшу.
Сейчас я чуть помедлю
и выбегу
            наружу!
Ведь мы, во всяком случае,
в своем существовании
и кипятками
            варены!
И холодами
            кручены!
Все в жизни повторяется.
И в нас уже
            вколочено:
В холодное!
В горячее!
В горячее!
В холодное!

«Вроде просто…»

А. Пахмутовой

Вроде просто:
            найти и расставить слова.
Жаль, что это все реже.
И все больней…
Вновь бумага лежит —
            ни жива ни мертва —
будто знает,
что ты прикоснешься к ней.

Но ведь где-то есть он,

            в конце концов,
тот —
единственный,
необъяснимый тот —
гениальный порядок
            привычных нот,
гениальный порядок
            обычных слов.

«За окном заря красно-желтая…»

И. Кобзону

За окном заря красно-желтая.
Не для крика пишу,
для вышептыванья.
Самому себе.
            Себе самому.
Самому
себе.
Больше – никому…
Вновь душа стонет,
душа не лжет.
Положу бинты,
где сильнее жжет.
Поперек души
положу бинты.
Хлеба попрошу,
            попрошу воды.
Вздрогну.
Посмеюсь над самим собой:
может, боль уйдет,
может, стихнет боль!
А душа дрожит —
            обожженная…

Ах, какая жизнь протяженная!

Именины

Было весело.
Было пьяно.
Было душно, как в парнике…
Шестьдесят свечей
                     засияло
на торжественном пироге.
Длилось время.
Звучали тосты
и приканчивалась икра…

Багровея,

            бухгалтер толстый
постоянно кричал: «Ура!..»
Постаревшая примадонна,
плотно севшая на кровать,
повторяла хозяйке дома:
«Дура!
Годы надо
            скрывать!..»
Лысый дядя хвалил жаркое
и, задрав подбородок вверх,
лепетал
            чего-то такое
про коротенький бабий век…
А хозяйка, вникая в речи,
не сердилась, не горевала.
Наклонившись,
            тушила свечи.
Будто каждую целовала.