Мы долгое эхо друг друга (сборник)

Уезжали из моей страны таланты,
увозя с собой достоинство свое.
Кое-кто
          откушав лагерной баланды,
а другие —
          за неделю до нее.
Уезжали не какие-то герои —
(впрочем, как понять: герой иль не герой?..).
Просто люди не умели думать
                    строем, —
даже если это самый лучший
строй…

Уезжали.

Снисхожденья не просили.
Ведь была у них у всех одна беда:
«шибко умными» считались.
                     А в России
«шибко умных»
не любили никогда!..
Уезжали сквозь «нельзя» и сквозь «не можно»
не на год, а на остаток дней и лет.
Их шмонала
          знаменитая таможня,
пограничники, скривясь, глядели вслед…
Не по зову сердца, —
                     ох, как не по зову! —
уезжали, —
а иначе не могли.
Покидали это небо.
Эту зону.
Незабвенную шестую часть земли…

Час усталости.

Неправедной расплаты.
Шереметьево.
Поземка.
Жесткий снег…

…Уезжали из моей страны таланты.

Уезжали,
          чтоб остаться в ней навек.

«А они идут к самолету слепыми шагами…»

Василию Аксенову

А они идут к самолету слепыми шагами.
А они это небо и землю от себя отрешают.
И, обернувшись,
          растерянно машут руками.
А они уезжают.
Они уезжают.
Навсегда уезжают…
Я с ними прощаюсь,
                    не веря нагрянувшей правде.
Плачу тихонько,
                    как будто молю о пощаде.

– Не уезжайте! – шепчу я.

                    А слышится: «Не умирайте!..»
Будто бы я сам себе говорю:
«Не уезжайте!..»

Памяти Василия Шукшина

До крайнего порога
вели его,
          спеша, —
алтайская порода
и добрая душа…

Пожалуйста, ответьте,

прервав хвалебный вой:
вы что —
узнав о смерти, —
прочли его
          впервой?!

Пожалуйста, скажите,

уняв
          взыгравший пыл:
неужто он при жизни
хоть в чем-то
хуже был?!

Поминные застолья.

заупокойный звон…
Талантливее, что ли,
стал в черной рамке
                      он?!

Убийственно-жестоки,

намеренно-горьки
посмертные
  восторги,
надгробные
  дружки.
Столбы словесной пыли
и фимиамный дым…

А где ж вы раньше

          были —
когда он был
живым?

Другу, которому я не успел написать стихов

Есть на свете
          такие парни —
дышит громко,
смеется громко,
любит громко
и шепчет
          громко!
Есть на свете такие парни…
Есть на свете
такие парни!
К жизни
          он припадает губами,
Пьет ее.
И напиться не хочет…

И когда —

          такие! —
                     уходят
вдруг,
на взлете,
на взмахе,
на вздохе, —
как земля в сентябре,
                      обильны, —
ничего не чувствуешь.
Только
жжет обида.
          Одна обида.
На кого – не знаю.
Обида.
И гадать не хочу.
Обида.

Есть на свете

          такие парни.
Все для жизни в них —
не для памяти!
Память, в общем-то,
                    по иронии —
вещь
достаточно односторонняя.
И бубнить про нее округло
в данном случае
слишком глупо,
слишком горько
          и бесполезно…

Мы —

          живые.
Мы —
          из железа.
Пусть намеком
          пустые урны
крематорий
держит за пазухой.
Вновь меня
          заполняет утро,
как улыбка
Женьки Урбанского.

Планета друзей