Мы говорим на разных языках (СИ)

«Все что ни сделаю, все не так! – горько подумала она. – Вот почему картошка из ее рук вкусная, а на мои покупки даже не смотрит никто? Или почему она может помочь, а я только все порчу? Как будто это я виновата в том, что мы уронили двигатель… я же помочь хотела…»

Дверь грохнула об стенку, заставив ее вздрогнуть и обернуться.

В гараж ввалился Грэнзэ, у которого на спине сидела смешная девочка с широкой открытой улыбкой и торчавшими во все стороны, как у домовенка, черными волосами. Герда так и застыла, забыв обо всем и залюбовавшись малышкой – хорошенькой, как куколка, но чумазой и одетой совсем неподходяще к этой ангельской внешности. На девочке были джинсы, футболка с машинками, задом-наперед, ярко-рыжие кроссовки с развязанными шнурками, а на шее красовался большой клык на кожаном шнурке.

«Ей бы платье или брючки в клетку…»

Взгляд зацепился за пустую банку из-под ананасов в руке девочки и скатился по самому Грэнзэ вниз. Всклокоченный, как и его дочь, в мятой белой футболке, старых джинсах, тоже расшнурованных кроссовках, с разбитым лицом, он производил немного пугающее, но, к удивлению Герды, не отталкивающее впечатление.

Она боялась, что все гораздо хуже.

Грэнзэ оперся о стену, тяжело дыша и хватаясь здоровой рукой за бок, правая висела на шее на вытертой серой бандане.

Окатив хмурым взглядом всех по очереди, он подошел к несчастному мерседесу, сел около двигателя и погладил его расколотый корпус, как живое существо, улыбнулся, ласково и открыто, как Герда вообще не видела, чтобы он улыбался, а потом тихо засмеялся.

- Ну, вашу мать, – сквозь смех проговорил он. – Елки зеленые… вашу маму… помогуи, бля…

Герда виновато опустила голову, потому что смотреть на дочь Грэнзэ ей было неловко.

Девчонка была просто копией папы, если не считать курносого носика и огромных ореховых глаз. Она отцепилась от Грэнзэ, поставив ножки на пол, и побежала к Юме, протянув ей руки.

- Привет! – малышка уткнулась ей в ноги головой, задев колготки жестяной банкой и тут же распустив по ним стрелку. – А я так рада, рада, рада! Я подарок делала тебе.

Юма вздохнула, подняла ее на руки и подошла к Грэнзэ, с короткой тревогой посмотрев на его серое, уставшее лицо.

- Она тебя разбудила?

Грэнзэ отрицательно качнул головой, с трудом перестав смеяться.

- Нет, что ты. Она тихонечко добывала обои со стенки, чтобы устроить к твоему приходу салют, и съела целую банку ананасов. Надеюсь, плохо ей не будет. Спасибо всем.

Герда еще ниже опустила голову, понимая, что в произошедшем виновата она – обещала присмотреть за девочкой и не сделала. А с другой стороны – как правильно поступить было? Разбудить Грэнзэ, который…

«Которого, в итоге, все равно разбудили, но теперь еще и с ободранными обоями и размазанным по полу сиропом…»

- Папа дал мне таблетку, – радостно сообщила Лисса, цепляясь на шею Юмы. – Сказал, это полезно для живота.

- Да, детка, так и есть, – Юма с коротким вздохом поставила ее на ноги. – Грэнзэ, я пойду, скажу Сэльве, что мне отгул нужен, если он не разрешит Лиссе остаться тут.

- Я потом поговорю с ним, – Грэнзэ все еще внимательно рассматривал двигатель. – Не морочься этим.

Юма кивнула, подошла и, покопавшись в кармане, достала расческу.

Герда во все глаза уставилась на то, как она совершенно спокойно и даже по-хозяйски собрала гриву Грэнзэ в хвост и начала вычесывать. Он скривился, дернул головой, но возражать не стал.

- Грэй, дай ключ на 18 и подержи вот тут.

Герда посмотрела на Грэя, который как-то сразу расслабился и включился, начав быстро помогать брату. Она прислонилась к верстаку, глядя на этот единый организм, состоявший из двух братьев, Юмы и малышки-Лиссы, и ей стало больно и горько. Потому что для нее тут места не было. То есть рядом с Грэем было много пустого пространства, которое она легко могла бы занять, но ей хотелось сейчас оказаться на месте Юмы. Стоять, как она, чуть улыбаясь, разбирать на пряди длинную черную гриву и так же заплетать в косу, кивать девочке, которая дергала за рукав, а потом завязывать ей шнурки…

У Юмы было все. Все-все, чего Герда так хотела, и это нельзя было измерить в долларах или машинах.

«Как я матери и сказала – это не купишь за деньги. Юма – счастливица. Все у нее есть».

- Ну вот, детка, – Юма поднялась, поправив подол своего платья. – Теперь все, как положено, пойдем, я дам тебе клубничный рулет, а ты тихо посидишь на кухне, хорошо?

- А у папы тоже шнурки не завязаны, – Лисса протестующе мотнула головой. – Почему ему можно, а мне нет?

Грэй не выдержал и засмеялся. Греда тоже.

- Потому что папа причесанный, а маленький чертенок – нет, – ворчливо отозвался Грэнзэ. – Иди с Юмой и будь зайкой, – тогда вечером куплю киндер и кассету про твою чертову русалку.

- Ладно, – Лисса уцепилась за Юмину руку и пошла с ней из гаража. – Обещай!

- Обещаю.

За ними закрылась дверь, и в гараже повисло такое тяжелое молчание, что, казалось, оно способно раздавить кого угодно.

====== Живой, Альпы и “опять дрожат руки” ======