Мы из ЧК

Вскоре вернулся Олег и познакомил новичков с немцем средних лет, который выполнял обязанности повара. Предупредил, что с поваром о службе говорить нельзя.

Всего в особняке было восемь комнат, по четыре на каждом этаже. Олег и Иван разместились внизу. Заходить к ним Сараеву и Нестеруку запретили.

Едва обжились, как начались занятия. Сараев и Нестерук отрабатывали приемы джиу-джитсу, самбо, преодолевали полосу препятствий, стреляли из пистолета и автомата, ходили по азимуту, изучали топографическую карту и парашют.

Подготовку по общим вопросам проходили вместе, а по шпионажу — отдельно. Олег готовил Сараева, Иван — Нестерука.

Как-то после занятий Олег сказал Сараеву:

— Скоро, Кузьма Алексеевич, вы получите документы на имя советского гражданина Сергея Павловича Федорова, погибшего на фронте в первые дни войны. Вы усвоили задание и понимаете всю ответственность за его успешное выполнение. Вылет через три дня. Будьте хладнокровны и осторожны.

— Нестерук тоже со мной летит? — спросил после небольшой паузы Сараев.

— Нет, он остается. Но это не должно вас интересовать. Обратно в Германию возвратитесь через Турцию. Где и как перейти границу вы уже знаете. В министерстве внутренних дел, куда вас доставят турецкие власти, будет находиться фотокарточка с надписью «Боб». Человеку, который ее предъявит, вы откроетесь. Это будет представитель нашей службы.

Двенадцатого августа, в полдень, Олег и Сараев, ставший теперь Сергеем Федоровым, выехали в город. Остановились на глухой безлюдной улице. Из калитки соседнего дома вышел высокий, одетый в гражданский костюм мужчина. Назвался Петром. Он вручил Сараеву необходимые документы: паспорт, военный билет, справку со штампом табачной фабрики «Ява».

В тринадцать часов самолет без опознавательных знаков поднялся в воздух. Его салон был завален мешками с замками «молния». Летели на большой высоте, у Федорова от нехватки кислорода закружилась голова. Ему дали кислородную маску.

Приземлились около девяти часов вечера в Афинах. Здесь Федоров и его спутники провели два дня. Под вечер 14 августа выехали на аэродром. Перед вылетом Федоров сменил одежду. Теперь на нем были простая белая в полоску рубашка, брюки из грубого сукна, хромовые сапоги, черная на вате телогрейка.

Девять тысяч советских рублей пришлось зашить в подкладку. Олег, неотступно следовавший за агентом, помог Федорову надеть и закрепить парашют, специальный шлем. Положил в потайной карман у пояса брюк восьмизарядный пистолет.

— А это автомат и патроны. На всякий случай. Мы уверены в благополучном исходе, но, как говорят русские, чем черт не шутит.

Федоров попытался улыбнуться, но его лицо скривилось в болезненной гримасе. Тяжело ступая, он поднялся по трапу в самолет. Олег внес велосипед, завернутый в брезентовый чехол, пожелал попутного ветра. Зашли Петр, еще какой-то грузный мужчина в комбинезоне и шлеме. В дверях Федоров заметил другого человека с парашютом за спиной. Он юркнул за брезентовые занавески.

— Инструктор. Этот гость с нами летит? — спросил Федоров.

— Успокойтесь, парашютист. Молчание — золото!

Вышел пилот, плотно закрыл входную дверь. Федоров понял, сейчас они полетят. Часы показывали начало восьмого вечера.

В полете Федоров пытался заговорить с парашютистом, что был за ширмой, но сотрудник разведки, сидевший рядом, остановил его. Около двенадцати ночи парашютист по сигналу покинул самолет.

Вскоре была подана команда и Федорову.

Он приземлился на склоне небольшого холма. Несколько строп зацепилось за ветви деревьев. Но Федорову удалось освободиться от ремней, С автоматом в руках он метнулся в чащу. Это были его первые шаги по земле, которую пришлось покинуть восемь лет назад.

Сердце глухо стучало. По всему телу пробегала мелкая дрожь. Федоров знал, если его схватят, конец. Убедившись, что за ним не следят, снял комбинезон, вышел из укрытия и стал сворачивать парашют. Где-то рядом захлопала, крыльями ночная птица. Федоров вздрогнул. Затем прислонил к дереву автомат, достал из мешка разобранный велосипед, саперную лопату с коротким черенком. Выкопал яму, бросил в нее парашют, комбинезон, все, что считал ненужным, засыпал землей. Сверху набросал сухой валежник, расправил вокруг смятую траву. Невдалеке в промоине, образовавшейся от дождей, закопал автомат, боеприпасы, упаковочные ремни, шлем. И лишь тогда почувствовал сильную усталость. Появился страх перед неизвестностью. Федоров долго прислушивался к ночной тишине. Когда волнение несколько улеглось, ощупал карманы пиджака, брюк. Все было на месте — пистолет, деньги, документы. Встал с влажной земли, подхватил оставшиеся вещи и зашагал по лесной тропинке на юго-восток.

В неглубокой балке, освещенной тусклым светом луны, Федоров собрал велосипед, прилег на брезент. Некоторое время безучастно смотрел в темное небо, стараясь припомнить подробности полета. Незаметно задремал.

Очнулся от пронизывающего холода. Вскочил на ноги, вышел на косогор. Осмотрелся. Кругом, как и прежде, стояла безмолвная тишина. Гонимые легким южным ветром, по небу плыли редкие облака.