Мы из Кронштадта. Подотдел коммунхоза по очистке от бродячих морфов - продолжение

— Я жить хочу – тихо и просто отвечает блондин и меня от таких обычных слов передергивает всерьез. Еще и потому, что довелось мне видеть чеченскую видеозапись, где именно так говорил наш паренек, которому ичкерийцы собирались «на камеру» отрезать голову, а он не понимал еще, что эти веселые, добродушные с виду бородачи сейчас будут его убивать. И его зарезали как барана, а он все твердил эту фразу. Пока не забулькал перерезанной глоткой. Тошное было зрелище, до холодного ужаса и бешенства бессильного. А тут этот еще…

— А я нет, можно подумать… Ты б хоть намекнул, что гнилая задача, а ты вишь из себя неколебимого героя корчил! Мне после пары людоедов хвастаться нечем, еще бы я там курдыбачиться бы начал. Ты б меня первым бы к ногтю, да еще и рассказал бы, какой я бесполезный – огрызаюсь я в ответ.

— Значит из—за твоей боязни, что будешь выглядеть как тебе на роду положено, мы тут оба уляжемся? Я ж старший, мне жопой вилять не гоже, тем более народу там было много. Сам им слова не сказал, а на меня теперь батон крошишь? Я ж все же старший — и что, мне артачиться против приказа? Ты ж как памятник стоял, прям Герой Кронштадта и Окрестностей! Весь из себя Медный Пеший!

— Да тыж...эээ... ну... Сам…эээ…

— Ага. Вот и сидим тут… А в целом как в старом анекдоте… (тут он оглянулся на тихое фырканье нашей кобылы и поправился) Ковбойском, да. Нажрались мы с тобой, Джонни, навоза за бесплатно оба…

— Слушай, а чего ты заволновался—то? Ну лежим и лежим. Никого нет, дорога не проезжая.

Тут я вспоминаю, что все это тарахтение вдали аккурат там, где мои друзья из команды, означает, что они в бою. А я тут вот с этим блондином пререкаюсь.

— Коттедж брать надо. Он тут ключ к местности. А мы лежим паршиво, если кто тут попрется – у нас никаких преимуществ нет – тоскливо и убежденно говорит безногий.

— С чего ты взял, что кто—то тут попрется? – неуверенно уточняю я у него. Пес его знает, но кажется мне, что боевого опыта у него поболе. Ну вот не объясню почему мне так кажется, но уверен.

— Непоняток много. Штуковина эта, пугалка. На кой черт она тут стоит? От чего отпугивает? Дорога не заминирована, одна растяжка фигова – не в счет. Простое объяснение – схрон тут и запасное направление для отхода если что. А нас тут в кустах прищучить – легче легкого. Мы и не рыпнемся. И самим не удрать и не видно толком по сторонам. Надо брать коттедж, а я как штурмовик сам понимаешь не фонтан, да и ты, хоть с ногами, а рассчитывать на тебя…

— Ты это… Извини если что. А за то, что мою шкурку спас – спасибо. Знал бы, что ты думаешь – взбутетенился бы против задачи этой. Если б хоть намекнул, ты сам—то как кинозвезда держишься. Близко не стань… — говорю я ему.

— Ладно, проехали… Но мы вообще—то можем и просто свалить. Обойдем в обрат эту пугалку и дернем подале отсюда. Точку засады нам никто конкретно не устанавливал – неожиданно предлагает он. И смотрит. Внимательно.

У меня как—то холодок проходит внутри живота. Ну да, в общем. Вполне можем. И трибунала тут никакого нет. И не узнает никто. И мне даже некоторое время его предложение кажется весьма соблазнительным. Стыдно самому признаться. Но вот нравится оно мне. Но с другой стороны прекрасно понимаю, что… А как это сформулировать—то? Совесть ест? Это как их называют – угрызения? Или мужское самолюбие? Черт, намешано всякого в обычном человеке…

— Честно сказать – предложение заманчивое…

— И? – поднимает вопросительно брови блондин.

— А сам—то ты как считаешь? – пытаюсь я узнать его мнение.

— Не вертись. Отвечай.

— Ну… В общем, ладно. Там вон мои колготятся и раз еще стреляют, значит живы. Планов действия я не знаю, но этот Павел Ксаныч мужик толковый и просто на убой бы не послал. Раз надо перекрыть дорогу, значит надо…

— Комсомольцы—бобромольцы… — задумчиво, но ехидно перебивает меня калека.

— Да нет… В конце концов в лесу тоже не безопасно, нарвемся на морфа и гайки – неожиданно ляпаю я.

— И это тоже верно – соглашается безногий.

С минуту молчим. Потом он спокойным голосом говорит:

— Отползешь назад, прикроешься кустами и залазь в реку. Бережок невысокий, так что на манер крокодила к шлюзу. От шлюза по канавке аккурат вылезешь к дому. Башкой верти, глазами смотри, ушами слушай, я тебя прикрывать буду, но я не Господь Бог, хотя и с пулеметом. Патронов у меня всего 36 к этой бандуре, маловато, чтобы быть богом. Работу по зачистке жилого помещения знаешь?

— Ну немного отрабатывали – признаюсь я.

— Не верится как—то – с сомнением говорит безногий. Потом окидывает внимательным взглядом окрестности и лезет в свой вещмешок. Протягивает мне моток проводка и какую—то фигню. Оказывается гарнитура, которая на ухе располагается. Напяливаю ее, хотя ремень от каски мешает.

— Если что – шепчи, громкость тут на максимуме. Получишь инструкции – хмыкает блондин.

— Погодь, а откуда ты взял, что там канавка?

— Полоска кустиков жидких – видишь? Зуб даю – в канавке они растут. Будешь там валандаться – старайся кусты эти не трясти. А то издалека заметно. Да. Из карманов достань что ценного, а то замочишь в воде—то.