Мы из Кронштадта. Подотдел коммунхоза по очистке от бродячих морфов - продолжение

— Так вот, я вам привел первые попавшиеся примеры. Понимаете, тому же Кариусу с его непрошибаемой броней и пушкой в 88 миллиметров бить издалека советские танки было несложно. И практически безопасно. Это скорее как в тире, нет тут особого героизма, везучесть только, что в итоге жив остался. А про Пегова я сказал потому как вот у него и героизм и мастерство и тонкий расчет был. Он на легком танке Т—70 убил две «Пантеры». Представляете?

— Как—то не очень. Я в танках не шибко разбираюсь. (И до чего же мне хочется задать драла, ан некуда!)

— Да все проще простого – Т—70 это танк весом в 9 тонн, габаритами с некрупный легковой автомобиль, два человека экипаж, а «Пантера» — 44 тонны, почти семь метров в длину, да пять человек экипажа. То есть просто несопоставимые величины. Советская машинка в разы уступала этой немецкой зверюшке во всем. Я уж не говорю, что кошка своей пушкой шила Т—70 со всех направлений и на любой дистанции – до пары километров. А семидесятка могла убить зверюшку только в нижний борт, не дальше пары сотен метров и только во вполне определенные места. Так понятно? Так вот этот младший лейтенант по фамилии Пегов услышал, что танки едут, занял позицию в кустах и две – понимаете – две вражеские машины убил в борт. Снайперски, они и не рыпнулись. Только передняя успела башню повернуть. Не до конца. Пегов по –хирургически точно танки эти убил – словно ему светящейся краской пометили – куда бить своей 45 мм мухобойкой. С пары сотен метров! Зная, что любое попадание в его коробчонку из пантеровой дуры фатально!А вы помните при этом Кариуса!

— Ну спокойнее, Павел Александрович! Все, я уже Пегова навсегда запомнил, честное слово!

— Ага! Тогда и Осадчего будьте любезны запомнить!

— И его запомнил. Он хоть кого таранил—то?

— Своим Т—26 долбанул итальянскую танкетку «Ансальдо» и скинул ее в овраг. А его танк остался боеспособным.

— Ну танкетка, знаете ли… Да еще и итальянская…

— Так и Т—26 не велика Федора… 8 тонн против трех с половиной итальянских. Но дело—то не в том. Вот если бы немецкий танкист совершил первый таран – нам бы ведь все уши прожужжали, верно? Или английский? Или не приведи бог – американский?

— Ну пожалуй… — соглашаюсь я с очевидным фактом.

— А как наш – так молчок и ни гугу. А ведь те же легкие танки на Курской дуге таранили немецких тяжей, вышибая им ведущие колеса и обездвиживая. Есть на эту тему документы. А ремней безопасности и подушек надувных в танках не было, так что чем спорить – воткнитесь на полном ходу на современной машине в другую тачку – потом расскажете ощущения!

— Это лишнее – решительно заявляет омоновец – я лично против, чтоб лекарь такие эксперименты ставил!

— Ладно, не буду. Был уже печальный опыт, не понравилось. Даже и с подушками – без особой охоты вспоминаю я.

— То—то же! А касаемо Осатюка, вы как родившийся в Ленинграде, должны бы и знать. Тоже в свое время эпизод был куда известный – при прорыве блокады. К тому времени наши навострились таскать танки по льду – вы вот, например, не слыхали, что параллельно «Дороге жизни», где грузовики гоняли, еще была в сторонке дорожка для тяжеловесов – по которой переправляли тяжелые танки и соответственную артиллерию?

— Не припомню.

— Вот—вот. Так что насчет переправ по льду уже наработки были. И в январе 1943 получалось, что ледок на Неве тонкий и по нему только эти блошки – шеститонные Т—60 и могут проскочить. А для остальных нужно на льду укладывать настил, иначе попроваливаются. А танчик Т—60 еще мельче, чем Т—70, на три тонны легче и пушечка авиационная 20 мм. А без танков пехоте не продвнуться, у немцев—то танки в обороне вплоть до «Тигров», снесут пехоту контратаками. Потому хоть что—то, хоть легкобронированное – надо сразу же с десантом первой волны пускать. Вот этих блошек и пустили – у немцев эти танки получили характерное прозвище «неистребимая саранча». И танк Дмитрия Осатюка как раз очень скоро и отличился – немцы, разумеется, организовали контратаку тремя танками и батальоном пехоты, а командир танковой роты малюток Осатюк, рассчитывая, что его мехвод Иван Макаренков сумеет с задачей справиться – приказал тому танцевать танком на виду у немцев, с тем, чтобы танки эти вывести аккуратно под стволы артиллерийской батареи Петра Романова, которая в кустиках позицию держала.

Своей пушчонкой Осатюк немцам мог только краску поцарапать или фары побить, но стрелял все время, чем немцев разозлил и они стали его преследовать, а он мехводу говорил, куда какой ганс стволом метит. По вертящемуся юлой танчику немцы давали раз за разом промахи и в итоге как Осатюк и рассчитывал, встали бортами аккурат под кинжальный огонь. Чем пушкари и воспользовались, тут же подпалив головной танк, поломав безнадежно второй, а третий удрал от греха подальше.