Мы из Кронштадта. Подотдел коммунхоза по очистке от бродячих морфов - продолжение

Павел Александрович кивает и винтит к стоящему в готовности агрегату что—то небольшое, видимо ценное, очень уж он аккуратен в движениях. Прицел наверное, или как его там правильно называть – успеваю разглядеть черный резиновый наглазник. Кивает сам себе головой, потом велит сидящему у джипа крепышу:

— Капрал, взрыватель осколочный, заряд дальнобойный.

Тот начинает химичить с тушкой мины. Мне почему—то кажется, что в конце, примотав мешочки с допзарядом пороха, этот самый капрал впихивает вместо капсуля самый обыкновенный охотничий патрон.

— Юргент, связь?

Отрывается от нормальной рации крепкий парень в американском камуфле, чем—то на Вин Дизеля похожий и отвечает, что «еще Славентий не развернулся». Для меня все это лес темный, а то, что белобрысый здоровяк со свекольным цветом лица вот—вот может получить тепловой удар – это я понимаю. Павел Александрович что—то объясняет внимательно слушающим его парням, даже радист Юргент поближе уселся, судя по отдельным словам типа «ориентир», они сейчас наводят свою мортиру мелкую на какой—то невидимый за лесом объект, а Славентий этот видно корректировщик, что ли. Странно, куда они второй миномет дели? Ладно, отрывать их от дела не стоит, но и лезть самому в чужую команду не дело.

Подхожу поближе, аккуратно привлекаю к себе внимание командира и тактично докладаю, что как бы чего не вышло со служивым. Павел Александрович досадливо морщится, потом спрашивает – умею ли я справляться с тепловым ударом. Отвечаю по—прежнему максимально деликатно, что это еще не тепловой удар. Но минут через пятнадцать парня можно будет рисовать как рекламу «пиво—раки», причем совсем не в виде пива, а борьба с гипертермией – это вообще—то хлеб педиатра и, конечно, в этом я разбираюсь.

Договорить он мне не дает, разрешает делать что надо с потерпевшим. Только не выходить из охраняемого участка – часть приехавших к миномету не подпущена вовсе. Сидит по краям луга, сторожит и охраняет.

Детину краснолицего, оказывается, кличут Малышом, и он не настроен подвергаться медицинскому насилию. Но приказ даже не Павла Александровича, а того парня, что в расчете постарше, слушает и покорно идет рядом со мной, бубня свое видимо привычное:

— А я и не перегрелся, это все фигня, а я бы лучше послушал…

Устраиваемся рядом с караульным. В теньке, благо и ручеек с прозрачной звонкой водичкой рядом – тут ручейков таких много. Даже поверхностный осмотр подтверждает – перегрелся парень – и одышка у него есть и сердечко частит – пульс хоть и частый, а слабый, да еще и признается, что да, кюхельбекерно ему. И подташнивает его. Ну дело знакомое, потому для начала он снимает с себя бронежилет, расстегивает свою амуницию и я намочив в холодной водичке несколько медицинских салфеток прилаживаю пару из них ему на запястья, одну на затылок и шею, он морщится от стекающей по спине воде, оставшейся протираю ему лицо и грудь.

— Терпи казак, атаманом будешь! Вода не родниковая, не простынешь. Посиди маленько, охолонись. Я вот тебе еще волосы намочу – минут через пять легче станет гораздо, так что настреляешься еще. Берцы сними, держать ноги в ручье пожалуй и не стоит, а без обувки посидеть чуток – полезно.

Малыш продолжает бурчать свое всякое, но я оставляю его и иду к миномету.

Признаюсь себе, что ничерта не понимаю в происходящем. Словно сижу перед кучей рассыпанной мозаики и она никак не складывается в картину. Пальбу я слышу, да и пока сюда добирались стрельба шла все время. Но она странная – я не про то, что лупят из разных, раньше не слыханных мною стрелялок, опять же взрывы слышны, но вот какая—то стрельба жидкая что ли. Разбродная. Хаотическая, то затихает, то снова вспыхивает. Очень хочется узнать, что там с нашими, но Павел Александрович занят, а остальные, полагаю, знают не больше моего.

Правда, может они в курсе того, чем сами заняты в отличие от меня. Так, по логике – то, потому, что наших силенок маловато для внятного блокирования и захвата Ропши «по науке», наши, видно, стараются действовать «на шарап». Ударить внезапно, в неожиданном месте – это дает колоссальное превосходство, пока враг не опомнился. Как в челюсть въехать оппоненту после вопроса «Где тут остановка автобуса?». То, что кроме нас еще и другие участвовали, ясно – та же диковатая компашка с бывшим зеком, у которого кот за пазухой сидел – а кстати на кой черт ему кот?

Значит создали впечатление у ропшинских впечатление массовости нападения? Или просто для того, чтоб сбить с толку и раздергать по кусочкам их мобильную группу? Маленькими кусочками—то глотать проще… А как эти кусочки себя поведут – вот вопросец. Будут ли они тут нам устраивать Будапешт с дракой за каждый дом или нет? До последнего патрона и последнего людоеда? Или начнут выкатываться? Вряд ли у них нет никаких зарпасных вариантов. Вариант, что выберут «умираю но не сдаюсь», надеюсь не покатит.