My Joy (СИ)

Значили ли эти утайки что-то? Быть может, Беллами стыдился собственных порывов, и рассказывать о них матери было бы ещё более неловко, или же он думал, что подобные внешкольные отношения могли бы показаться странными со стороны – на этом предположении Доминик задержался подольше, смакуя его и развивая клубок догадок в голове. Он мог допускать мысль, что все неравнодушные к чужой личной жизни могли подумать что-то неладное, опорочить их дружбу, рассказать с гадкими подробностями первому встречному, кто понёс бы эту весть дальше. Но не хотелось думать об этом дольше нескольких секунд, потому что тревожные мысли и без того не покидали голову, поэтому размышления о предстоящем отдыхе пришлись как нельзя кстати.

Оценив собственные планы на рождественские каникулы, Доминик пришёл к выводу, что ему было совершенно нечем заняться, а в кино он был, в лучшем случае, пару лет назад, предпочитая уютную обстановку гостиной, вместо того, чтобы слушать всячески шумящих людей вокруг. Так что это оказалось лишним поводом побыть с Мэттью – съесть вредный сладкий попкорн, шумно открыть газировку посередине сеанса, услышать его тихое хихиканье, почувствовать, как он случайно касается пальцами руки Доминика, покоящейся на подлокотнике кресла…

До каникул было ещё четыре недели, а удержать свои мысли при себе казалось непосильной задачей.

– Что ж, если она не против, то почему бы и нет? – Доминик встал с дивана, и Мэттью тут же подпрыгнул со своего места, радостно улыбаясь, даже не пытаясь скрыть своей реакции.

– Мы могли бы много чем заняться, знаете? У меня будет полно свободного времени, и если вы будете свободны, то мы могли бы…

Он принялся перечислять множество вариантов: поход в кинотеатр, на выставку, даже в книжный магазин, потому что «помощь мистера Ховарда будет неоценима», на этом список не кончался, и Доминик удивился, обнаружив, сколько мест досуга было в его распоряжении, пока он проводил время наедине с телевизором, бездумно щёлкая кнопками пульта и поглядывая на плотно закрытую от самого себя барную полку.

«Чем же я восхищаю тебя, Мэттью?» – этот вопрос Ховард задавал себе каждый день, и обещал найти когда-нибудь на него ответ, не спрашивая напрямую, отыскивая в жестах, словах, обронённых случайно, и необычных поступках, которые Беллами всегда совершал под действием особенно сильных эмоций.

– Думаю, мне пора домой, – Доминик стряхнул несуществующую пыль с плеч и замер, когда заметил, как смотрел на него Беллами.

В его взгляде скользило ничем неприкрытое сожаление, и оно, безусловно, было связанно с тем, что его учитель собирался уходить. Но он взял себя в руки, прикусив нижнюю губу, и кивнул с таким видом, словно их разлука должна была продлиться не один месяц. Доминик и сам хотел остаться, но понятия не имел, было ли у него на это право и чем они могли бы заняться, раз уж гитара истерзана, а пресловутого телевизора здесь не было.

– Если тебе нужна помощь с домашним заданием, я к твоим услугам.

Беллами хоть и пытался мыслить зрело и рассудительно, но всё равно оставался эмоциональным ребёнком, честным в своих реакциях, которые хоть и пытался иногда скрыть, но это выходило у него с провальным успехом. И именно эта искренность и завораживала больше всего, потому что вокруг Доминика не первый год царило искусственное воодушевление, приправленное личными потерями и безразличием со стороны тех, от кого он первое время ждал каких-либо слов сочувствия, и далеко не для того, чтобы потешить своё израненное самолюбие.

Через полчаса усиленных попыток разрешить все школьные задачи и упражнения, за которые Доминик начал чувствовать себя ужасней, когда склонился над Мэттью и вдохнул незаметно его запах, разглядывая его шею, зазвонил телефон, и тот соскочил с места резко, начиная искать его по всей комнате, обнаружив в школьной сумке.

– Да, мам, – он был действительно рад её слышать, и это сложно было не заметить. – Всё хорошо. Да, я пообедал. Делаю уроки.

Вслушиваясь в бормотание Мэттью, Доминик в очередной раз отметил, что тот был не прочь иногда немного приврать, хоть и делал это достаточно редко – и только тогда, когда дело касалось самого Ховарда и матери. Вопрос назрел сам по себе, пока Беллами ходил по комнате, отвечая на вопросы, улыбаясь и всячески демонстрируя радость из-за её звонка.

– Ты снова останешься на сутки? – в его голосе скользнуло ощутимое разочарование, и Доминику стало жаль его ещё больше. – Хорошо. Да, я позвоню Полу, но он и без этого пришёл бы вечером, ты знаешь.

Он положил трубку и посмотрел на Доминика, который продолжал сидеть за компьютерным столом. Мэттью принёс ему второй стул, чтобы у них была возможность заняться уроками, потому что, как выяснилось, он ощутимо отставал по точным наукам, в которых Ховард хоть и не был асом, но кое-что помнил из курса школы и университета.