Мы карелы

Красноармейцы, уцелевшие после первого шквала огня, залегли и пытались отстреливаться. Но они не видели противника, укрывавшегося в лесу, зато сами были на голом берегу озера как на ладони.

— Бейте их, перкеле! Всех до единого. Вот так! Перкеле! — кричал поп из Киймасярви. Только он, этот слуга божий, способен был своим басом перекричать грохот выстрелов и ругаться с такой яростью.

Пошел мокрый снег. Может быть, снегопад начался еще до боя, просто Васселей его не заметил. Ему казалось, что даже сумерки перестали сгущаться, потому что было видно, как несколько красноармейцев, видя, что другой дороги у них нет, ползли к озеру и пытались уйти по тонкому льду. Но лед крошился, и красноармейцы, провожаемые градом огня, один за другим проваливались под лед.

Наконец Васселей отложил винтовку. Только теперь у него появилось смутное ощущение того, что в этом бою с одной стороны были остервенелые палачи, а с другой — их жертвы, готовые скорее умереть, чем просить пощады. Впрочем, сдаваться им не предлагали.

Хотя ни один из красноармейцев уже не подавал признаков жизни, по ним продолжали вести огонь. Бандиты вышли из леса и, стреляя по убитым, начали цепью приближаться к дороге. Кто-то закричал «ура», несколько голосов недружно подхватили его.

— Чего же ты не орешь «ура»? — Кириля спросил с горькой усмешкой у Васселея. — Это же наша первая победа.

— Вот она и началась. — Васселей сумрачно смотрел на озеро. — Сегодня мы их, завтра они нас. Такова война. Я их знаю… вот этих ребят, что лежат там.

— Уж не знакомые ли твои?

— Я же с ними в одной армии воевал. Дорого обойдется нам эта победа.

Тем временем, пока другие собирали трофеи, выворачивая карманы убитых и забирая все вплоть до спичек, Васселей заглядывал в лица красноармейцев. Два чувства перемешивались в нем — надежда и страх. Он надеялся найти среди убитых Мийтрея и боялся, что найдет Рийко. Но так и не нашел — ни того, ни другого.

Таккинен велел всем построиться.

— Солдаты Карелии! — начал он выспренне. — Я поздравляю вас со славной победой и благодарю за героизм. Пусть осенний карельский лес и всевышний будут свидетелями…

Быстро наступила темнота, словно торопясь скрыть следы преступления, совершенного на берегу тихого карельского озера.

Малочисленный 379-й полк Красной Армии был рассредоточен небольшими гарнизонами вдоль Мурманской железной дороги. Кроме того, в наиболее важных населенных пунктах поблизости от железной дороги находились сторожевые посты. Силы пограничной охраны, расположенной по всей границе протяженностью более тысячи километров — от Ладожского озера до Ледовитого океана, насчитывали всего около 400 человек, то есть один пограничник на три километра границы. Пограничные заставы находились за несколько десятков километров друг от друга. И в полку, и в погранотрядах происходила смена личного состава, на место демобилизованных бойцов прибывали только что призванные новобранцы, не привыкшие к таежным условиям Карелии.

Наиболее сложная обстановка была на границе.

Отделенные от железной дороги сотнями километров глухой тайги, по которой с трудом удавалось доставлять продовольствие, снаряжение и боеприпасы, совершенно отрезанные от Большой земли, пограничные заставы чувствовали себя беспомощными и беззащитными перед надвигавшейся бедой. Даже связь была настолько непостоянной, что сообщения о нарушениях границы командование получало с большим опозданием.

В то время как банда Таккинена уже вела активные боевые действия, между Москвой и Хельсинки шла своего рода дипломатическая война: ноты с протестом, ответные ноты, расследования и свидетельства, повторные расследования и опять ноты следовали одна за другой. Была образована смешанная советско-финская комиссия по расследованию нарушений границы. Советские представители в комиссии требовали от финской стороны, чтобы финские власти закрыли границу, запретили вербовку так называемых добровольцев в Финляндии и сбор средств, проводимый различными организациями в Финляндии для поддержки авантюры в Карелии. Финская сторона утверждала, что никаких нарушений границы не происходит, граница закрыта и через нее проходят лишь карельские беженцы, возвращающиеся в родные места с разрешения Советского правительства. Правда, финские представители в комиссии не всегда успевали давать разъяснения и ответы на запросы советской стороны, так как многие из этих представителей сами были денно и нощно заняты тем, что отправляли в Советскую Карелию оружие и формировали банды наемников. Под видом карельских беженцев через границу потоком шли финские шюцкоровцы, русские белоэмигранты, участники кронштадского мятежа, даже польские, шведские и немецкие солдаты. Шли они с оружием, хотя карелы-беженцы должны были возвращаться без оружия.

Правительство Финляндии, занимавшее для видимости позицию невмешательства, обратилось в Лигу наций с просьбой рассмотреть «карельский вопрос», словно речь шла о территории, подвластной Финляндии.