Мы лучше

– Это моя работа. Сделать так, чтобы твой отдел работал, ибо вам всем, как ты выразился – лабораторным кроликам – нужен руководитель. Скажи спасибо, что я лоялен ко многому, и не требую соблюдения устава и правил, половину которых вы постоянно все нарушаете. Даже мне ясно, что в перспективе вся ваша работа, в которую, к слову, немногие верят – и это в этом-то месте – может изменить мир. И лишь благодаря моему дару убеждать, и в большей степени, уж признаем, тот факт, что я обладаю сорока процентами акций этого места, дает вам шанс работать столько, сколько надо, – разбавляя свою речь строгими нотками, произносил словно речь Кристофер, не сводя глаз с Бенджамина.

– Можно вопрос?

– Ты задаёшь вопрос, чтобы задать вопрос? – довольствуясь, парировал в ответ.

– Типа того. Скажи, а как много людей знает, чем мы тут на самом деле занимаемся?

– Достаточно мало, чтобы не задавали лишних вопросов.

– Я примерно так и думал, – удовлетворенно ответил Бенджамин.

– Ответь теперь ты мне. Мы знакомы уже несколько лет, и все это время ты явно стараешься показать, как тебе хорошо быть одному, и что коллективный труд не входит в твои достижения. Хотя мы оба знаем, что это не так. Как долго ты будешь ломать комедию и делать вид, что ты единоличник, которому чужды другие люди?

Наступило молчание. Единственным звуком, доходившим до ушей, был набивающий стук пальцев, по столу, знаменующий начало мнимой игры в характер, где каждый доказывал другому стойкость характера, молча глядя друг другу в глаза: один ожидал ответа, а другой ждал того момента, когда это не понадобится, но такого не происходило.

–Ты знаешь мою историю, и как я сюда попал, так что давай без демагогии.

–Да, знаю. И слишком много банальных теорий я могу предположить, ища причину того, почему ты столько лет занят этим проектом. А ты далеко не простой человек, так что и причина точно не на поверхности.

– Сегодня что, день такой, что тебя вдруг тянет на психоанализ?

– А это не важно. Я просто интересуюсь своим подчиненным, и даже смею сказать – другом, – ответа так и не последовало. – Если все же нужна причина, пусть будет такая. Откуда мне знать, откуда всем нам знать, что ты самостоятельно не создаешь себе и другим невыполнимую задачу, дабы казаться полезным и в не меньшей степени особенным? Откуда мне знать, что ты сам не придумываешь загадку с заведомо несуществующим ответом?

– Уже поздно, – нарушив затянувшуюся тишину и разрядив напряжение, легким тоном произнес Бенджамин, улыбнувшись Кристоферу. – Я устал, и ты тоже. А все эти разговоры по душам попахивают той эмоциональной близостью, которая как-то не по мне.

– Этот разговор мы рано или поздно закончим, – по-дружески произнес Кристофер. – Проследи, чтобы все было закрыто, – он встал со стула, посмотрел на собеседника, огляделся вокруг и, развернувшись, пошел к выходу.

– Эй, – привлек внимание Бенджамин и несколько промедлил, подбирая слова. – Я знаю, что, возможно, это не мое дело, но завтра годовщина, как их не стало, вот уже…

– Ты правда думаешь, что я забыл, или у тебя другая цель? – слегка сдержанно оборвал Кристофер.

– Я просто решил, что, может, не стоит быть одному в этот день. Я понимаю, такое тяжело, и я бы точно не хотел ощущать себя одиноким, наверное, – звучало неуверенно, словно подбирая слова на ходу.

– Веришь или нет, но именно в этот день я не чувствую себя одиноким, да и я не любитель самобичевания. Но спасибо, – натянутая улыбка выдала его недовольство, и Бенджамин решил сменить тему. – Все будет работать, я точно знаю, – Бенджамин остался один, и ещё продолжительное время провел в тишине и раздумьях, не сводил глаз с конструкции.

3

К самому утру Итан прибыл в санаторий для детей с неполноценной физиологией, где им дается профессиональная помощь для удобства жизни в большом мире. Находящийся далеко от города, окруженный лесом и дикой природой, курированием санатория занималось правительство в содружестве с частными медицинскими и научными организациями. Несколько гектаров земли, множество строений, являющихся домом и кабинетами для лечения как физиологических проблем, так и ментальных недугов, и большое разнообразие для отдыха на природе, куда входил и бассейн, и заповедник с животными, делали это место почти утопией, что вызывало у него чуть большую тоску, чем обычно, по тому родному человеку, что так и не увидела данное место. Первый в своем роде, и на данный момент единственный, он принимал в большей степени детей, чья судьба была менее удачной, нежели у большинства людей. Разумеется, попасть сюда могли не все, если вычесть подавляющий процент тех, чьи финансовые возможности позволяли вписаться сюда без проблем и в минимальный срок, то остаются около пятнадцати процентов, что были выбраны по благотворительной программе.