Мы, Мигель Мартинес. Гражданская война (СИ)

— Господа! Давайте еще раз пройдемся по маршрутам и нашим планам. Напоминаю, вплоть до выступления президента мы встречаться не будем, прошу всех сохранять строжайшую конспирацию! — предложил Рудольф.

Они разошлись только поздним вечером, Штиге и Липман ушли последними. Этого их диалога товарищи по борьбе не услышали.

— Генрих, ты принёс документацию по интересующему меня вопросу? — Рудольф улыбался, предвкушая прибыль, которую он должен получить от небольшой аферы.

— Всё у меня. Вот. Деньги?

— Обижаешь, Генрих. Пересчитай. Всё, как я и говорил.

В портфель Генриха перекочевала пачка денег. Английских фунтов. В портфель Дипмана ушла небольшая папка с документами.

— Ну вот и хорошо. Дело сделано. Послушай, Генрих, это задание касается только тебя. Мы знаем, что ваша Дегеш должна отправить в СССР большую партию оборудования для производства химикатов.

— Это верно, Руди. Первая партия намечена к отправке послезавтра. Последняя — через пять дней. Нас очень торопят. Платят золотом. Кроме того, мы подписали очень выгодные контракты по поставкам сырья…

— Это всё хорошо. Только, Генрих, надо сделать так, чтобы оборудование не ушло. Что-то придумаешь? Не надо срывать контракт. Достаточно притормозить до пятнадцатого числа.

— А что будет пятнадцатого? — поинтересовался Штиге.

— Поляки перекроют границу. Это станет поводом для введения военного положения.

— Вот как? Рискуем…

— Нацисты не согласились идти нам навстречу. Мы их тоже прижмём к ногтю. Кучка плебеев!

— Я понял тебя, Руди. Сделаю, что смогу. А затормозить на несколько недель отправку вполне в моих силах.

Они вышли из дома вместе. Генрих аккуратно закрыл дверь, наверное, они с Рудольфом все-таки слишком расслабились, уверенные, что им ничего не угрожает. Они даже не заметили, что не горит фонарь на улице, потому как их внимание привлекла очень прилично женщина, стоявшая на перекрестке. Она была пьяна и чуть пошатывалась, при этом пыталась раскурить сигарету, вставленную в длинный тонкий мундштук. Но у нее ничего не получалось. Штиге подошел к дамочке и спросил:

— Фрау, разрешите вам помочь?

— Разрешаю. — заплетающимся голосом произнесла та.

Очнулся Генрих уже в каком-то подвале. Там было сыро и очень плохо пахло: плесенью и какими-то экскрементами. Голова раскалывалась. Он был связан. А потом пришел какой-то мужчина в маске и стал задавать вопросы. А когда Штиге не хотел говорить, он ломал его, как будто перед ним не офицер, не человек, а бездушная кукла и он может мучить ее, просто потому что ему интересно, сломается кукла или нет. И он сломался. Правда, многого бывший лейтенант кайзерлихмарине не знал.

Поздно ночью Мария и Рамон сидели у себя дома на кухне, Мария встала, чтобы сварить кофе. Надо было разложить всю информацию по полочкам и подумать, что и как передавать в центр.

— Рамон, тебе сегодня точно цыганка ворожила. Мало того, что Штиге прихватили, так еще и Липман оказался у нас в руках. — заметила Мария, аккуратно помешивая в джезве начинающий закипать напиток.

— И это еще не всё, у Липмана в портфеле были интересные бумаги, которые касались Циклона Б. А нас просили что-то по этому поводу раздобыть. Думаю, этих бумаг центру будет достаточно.

— Это верно, дорогой. Вот только надо проследить, чтобы химическое оборудование ушло в СССР вовремя. Мне кажется, ты не зря наводил мостики к Роберту Вейтнеру, может быть, надо попросить его, чтобы поспособствовал? Что скажешь?

— Думаю, если его простимулировать, то они даже постараются справиться еще быстрее. Документы там готовы, груз готов — это только решить вопрос с подвижным составом, а с этим вопросом Роберт может помочь. И возьмет умеренно. — прикинул Рамон.

— Да, деньги, что мы прихватили в Данске банке окажутся, кстати. Очень кстати.

— В нашей работе деньги имеют важнейшее значение. Помнишь, как тяжело пришлось в Мексике?

Мария очень хорошо помнила эту их первую командировку. Очень и очень сложную. И не потому, что первую, а потому что не была подготовлена — ни материально, ни морально. Но справились.

— Да, практически без прикрытия, без денег. Было не просто сложно — было архисложно. — Но проверку мексиканские товарищи прошли, и семья Касанельяс вернулась в Европу, где уже стало полегче. Да и опыт появился, что тоже имеет немаловажное значение.

Кроме всего, если Штиге действительно знал мало, то Рудольф Липман оказался намного более ценным источником информации. Он очень хотел жить. Нет, они оба очень хотели жить. Поэтому рассказали то, что знали.

Вскоре по радио в центр ушла короткая шифровка, в которой были сообщены две даты — перекрытия границы и начала переворота. А на адрес в Швеции отправлена открытка, в которой было зашифрованы подробности готовящегося переворота. Через четыре дня это сообщение уже расшифровали в разведуправлении.