Мы, Мигель Мартинес

— Это дом моего друга. Иногда сюда приезжаю, если надо поговорить с человеком, — спокойно произносит Артузов, в доме с утра топилось и было тепло, не так, чтобы очень комфортно, но и не замерзнешь. На кухне, где мы расположились, была небольшая печка-буржуйка, служившая, очевидно и плитой. Внутри была приготовлена растопка. Артур быстро и умело чиркнул спичкой, огонь весело затрещал, я наблюдал за тем, как условный «хозяин» помещения ставит на печку чайник с водой, вытаскивает из портфеля бутылку коньяка, нехитрую закуску. Я познакомился с Артузовым… Ладно, не я, а Кольцов… расскажу, куда я денусь. Операция «Трест» была одной из самых громких успехов наших органов, в первую очередь контрразведки, которой и руководил Артузов. В это время я был заведующим информационным отделом наркоминдела, которым в то время возглавлял Чичерин. Вот ко мне за помощью и обратился Артур Христианович. Общий язык мы нашли довольно быстро. И отношения не то чтобы дружественные, но всё-таки товарищеские были. Не скажу, что мы стали закадычными друзьями, но я прекрасно понимал, что на эту встречу меня вытащили не зря, а вот по чьему повелению.

— В общем так, Миша, вызывает меня на днях товарищ Сталин.

При этих словах я напрягся. Очень здорово так напрягся.

— Рассказал он мне забавную историю. Оказывается, один гражданин утверждает, что Троцкого надо убить. Очень надо. Проявил инициативу этот товарищ. А знаешь, что бывает с инициатором?

— Инициатива всегда имеет инициатора… — мрачно отшучиваюсь, а что еще тут скажешь? Конечно, такое дело организовать как раз по профилю Артура, только почему о деле такой важности со мной говорит Артузов, а не Менжинский или Ягода? Вот тебе и вопрос на раздумье.

— Как как ты сказал? Инициатива имеет инициатора? Хм, смешно. В общем, принято решение, от Троцкого избавиться.

— И зачем ты мне это рассказываешь?

Спрашиваю, а у самого очень-очень нехорошие предчувствия появляются.

— Ну, потому что ты, Миша, этим и займёшься.

— Блядь, Артур, у вас что, работники ножа и топора закончились?

Это у меня такое с языка сорвалось, я его себе чуть не прикусил, когда понял, что сморозил, вот только Артузов на меня посмотрел совершенно спокойно, видимо, такую реакцию и ожидал. А что вы хотели, я ведь не Пьер Ришар, я колоть зонтиком Троцкого не буду. Это будет слишком очевидно!

— А кто такой Пьер Ришар?

Б.дь! Я, получается, это всё вслух подумал? Или же последние две фразы?

— Это герой какого-то французского писателя, вот только мог ошибаться, не точно запомнил, а вот то, что он убивал своего врага при помощи зонтика, в котором был цианид, это я помню более-менее точно.

— Хм, интересная схема, надо будет запомнить. Вот только это точно не твоя схема. Тебе уже препарат разработали. Как и что делать — расскажу, но гарантирую, что смерть наступит не сразу, дней через пять-шесть, так что к тебе никаких вопросов ни у кого не будет.

Мы выпили. Молча.

— Я понимаю так, что ты согласен?

— Артур, у меня разве есть возможность отказаться?

— Ну ты сам всё понимаешь.

Интеллектуал хренов! Конечно, есть у меня выбор: сразу в могилу или провести операцию и тогда уже. Как руководство решит.

— Артур, кто в курсе этой операции?

— Три человека: ты, я и он. Всё, что нужно, получишь через меня. Легенду надо продумать. Очень качественно. Тебя Лев должен принять. Он твою статью запомнил, зуб даю. Любит, гад, когда им восхищаются. Но за ним следят. Сам понимаешь, ты должен проскочить между каплями дождя и при этом не обмочиться.

— Ага. Хороший ты человек, Артур, но всё-таки порядочную свинью мне подсовываешь.

— Инициатива что? Имеет инициатора, так что сам нарвался. Миша, всё сам.

Глава двенадцатая. Тайны кремлевских старцев

Москва. Кремль. 11 марта 1932 года.

Эту операцию решено было провести в ночь с десятого на одиннадцатое марта. В десять часов вечера Сталин в сопровождении Молотова и Ворошилова спустились по лестнице в подвал, в котором располагались склады хозяйственного отдела Кремля. У дверей их ждал Власик, с ним рядом стоял какой-то совершенно невзрачный тип с набором инструментов в небольшом чемоданчике. Это был слесарь с одной из московских мастерских, ранее — известный медвежатник, вот только сейчас стал стар, работы по основной специальности (серьезной работы) не стало, когда ликвидировали нэпманов, а рисковать из-за мелочевки не хотелось. Поэтому старый вор устроился слесарем, работал вполне официально, а то, что на жизнь он имел, так это было его личное дело.