Мы — можем!

Взамен отданных кораблей первый морской клуб получил большой охотник проекта 122-буки. Командиром его был назначен Константин Евгеньевич Александринский.

В этом качестве мы встречались с ним уже в семидесятые годы, когда я вернулся с Сахалина и вел на общественных началах морскую секцию при школе, где учились мои дочки.

Когда корпус десятивесельного катера, на базе которого был построен гафельный кэч «Не грусти», понадобилось перегнать с Вольного в яхтклуб «Балтиец», мы взяли взаймы на «бобике» 8 весел от шестерки и одно от четверки — больше не было.

Где-то года через три я был последний раз в гостях у Командира. Я работал тогда уже в морской спасательной службе. Константин Евгеньевич знал все мои проблемы и все приключения. Он одобрил мои скромные успехи и благословил на дальнейшие подвиги. Нет слов, чтобы выразить, как дорого для меня было это благословение.

Отец мой погиб под Смоленском в сорок первом. Мне рано пришлось стать мужчиной, потому что других мужчин в семье не было.

Но было в моей жизни три человека, авторитет которых  был свят для меня, как отцовский. Первым из них был командир моего первого корабля.

Вечная память ему!

Сорок пять лет спустя

Ну что тебе сказать про Сахалин?

Песня Пахмутовой, слова Добронравова.

Есть на западном побережье южного Сахалина небольшой городок — рыбный порт Невельск. Для меня это вторая родина.

В шестьдесят пятом году я окончил Корабелку, вечерний факультет, и получил диплом инженера-кораблестроителя. А весной у нас родилась вторая дочь, в аккурат на первое апреля, и жена, естественно, не работала.

Я же, грешный, до момента получения диплома был работягой. Квалифицированным работягой пятого разряда (а всего тогда было шесть). Заработок, пусть не слишком большой, позволял содержать семью и планировать плавный прирост ее. Однако совпадение во времени двух хороших событий обернулось трудностями для меня.

По правилам советской эпохи человек, получивший диплом инженера, не имел права оставаться на рабочей должности. Ему полагалось с этого момента работать только инженером. Но свежеиспеченный инженер в любом КБ или НИИ мог рассчитывать на зарплату не более ста пяти рублей, в лучшем случае — сто десять. На эти деньги нам было не прожить. Я решил проблему типовым методом — завербовался в Сахалинрыбпром.

Господь привел меня в Невельск на судоремонтный завод рыболовного флота. Мне предоставили койку в заводском общежитии и неограниченные возможности проявить себя в работе. Я с благодарностью принял и то, и другое. В общаге я бросил свои вещички на койку, выскочил за дверь и полез на сопку.

Коренные питерцы поймут меня. Мы — жители равнинного города — используем каждую возможность залезть на гору, если таковая подвернется. Вид, открывающийся с вершины, потрясает прирожденного равнинника.

А если это вид на Японское море и прибрежную полосу Сахалина, такая картина завораживает надолго.  Морской ветер треплет волосы. Запах водорослей и горькой морской соли смешивается с ароматом буйных сахалинских трав и цветов. Бамбук на Сахалине мало где вырастает до двух — двух с половиной метров. В основной массе он не выше метра. Но недостаток роста с избытком восполняется густотой бамбуковых зарослей. Склоны сопок, там, где нет леса, покрыты бамбуком.

Так состоялось мое знакомство с Сахалином. Возможно это наглость с моей стороны, но мне показалось, что мы понравились друг другу с первого взгляда. Постепенно эта симпатия выросла в большую настоящую любовь.

В те времена в отдаленных краях России, которые назывались «районами крайнего севера и приравненные к ним», сложился определенный уклад жизни. Главным элементом этого уклада был дух исключительно крепкой дружбы и взаимовыручки. Этот дух укоренился и на Сахалине. Мы вместе трудились, отдыхали, благоустраивали дома и город. Старожилы помогали вновь прибывшим обжиться на новом месте. Специалисты, прибывающие с запада (так здесь  называли материк по ту сторону Хабаровска) в свою очередь помогали местным заочникам в учебе. Вместе веселились в праздники. Зимой, когда снежные заносы превращали город в один большой сугроб, мы все вместе выходили откапывать его.

Летом два дня в неделю (суббота тогда еще была рабочим днем) садились в кузов грузовика у проходной завода и ехали в Ловецкий распадок на заготовку силоса для сельского хозяйства острова. Здесь я научился косить. Работа эта тяжелая. Но в обеденный перерыв, после небольшого перекуса мы не отлеживались, а играли в футбол на первой подходящей поляне.

Спортивный дух невельчан был на редкость высоким. Всякие спартакиады, соревнования и просто командные игры никого не оставляли равнодушным. Я никогда не играл в волейбол, а тут стал играть. Кое-что даже начало получаться.

И я тихо горжусь тем, что стал основателем парусного спорта в Невельске. По чертежам любимого журнала «Катера и яхты» с подшефными школьниками построил швертбот класса «Кадет». Второй такой же швертбот за короткое время мы изладили с заводской молодежью.