Мы, мутанты (СИ)

Утром понедельника Чарльз, как и прочие приближённые Кеннеди, получивший пригласительный билет, прибыл в Капитолий, чтобы пройти в похоронной процессии за гробом президента в собор Святого Матфея. И сам проход по улицам под взглядами собравшихся по обочинам людей, и поминальная служба в соборе плохо сохранились в памяти Чарльза. Церемония же на кладбище оказалась на удивление короткой. Гроб опустили в могилу, в небе над ним сперва с рёвом пронеслись пять десятков истребителей, а потом низко проплыл Борт номер один. Батарея, стоявшая на площади Макклеллана, дала салют из двадцати одного залпа, священник окропил склеп, после чего вдова Кеннеди с помощью небольшого факела зажгла Вечный огонь. И на этом всё кончилось.

А вот короткий разговор с Робертом Кеннеди, случившийся, когда они все уже шли с кладбища к ждущим их машинам, в память врезался очень отчётливо. Всего несколько фраз, но голос Кеннеди-младшего словно и сейчас звучал в ушах телепата.

– Они убили его, потому что он пытался сделать этот мир лучше, – сказал тогда Роберт. – И знаете, я продолжу его дело.

Он говорил искренне, Чарльз очень хорошо видел, какой переворот в сознании министра юстиции произвела смерть старшего брата. И Ксавьер от души пожал протянутую Робертом руку. Осознание, что по крайней мере один союзник у него всё-таки остался, грело душу.

Вечер уже перешёл в ночь, остальные мутанты спали или готовились отойти ко сну, но у Чарльза сна не было ни в одном глазу. Он бродил по комнатам, то усаживаясь куда-нибудь и пытаясь читать заброшенные им в последние дни газеты, то вновь вскакивая и принимаясь мерить шагами гостиную своего вашингтонского дома и прилегающие к ней помещения. Смысл газетных заметок ускользал от него, взгляд зацепился только за некролог на последней странице одного из изданий. Надо же, Олдос Хаксли умер, и никто этого не заметил из-за случившейся в тот же день трагедии в Далласе… Голова, к счастью, больше не тревожила Чарльза, и он, плюнув на возможные последствия, налил себе виски. Помянем всех ушедших… Знакомый вкус спиртного обжёг рот, в памяти снова зазвучал колокольный звон и голос кардинала Кушинга, отправлявшего мессу. В соборе было тесно и душно, он не был рассчитан на такое количество народа. Чарльз невольно усмехнулся, вспомнив случившееся уже после богослужения происшествие, которое могло бы показаться комичным, когда б не обстоятельства. Как это частенько случается, тщательно продуманная церемония похорон дала сбой, приведя к полнейшей неразберихе, когда участники церемонии выходили из собора и рассаживались по машинам, чтобы ехать на кладбище. Трудно сказать, что послужило тому причиной, но тогда всё перемешалось, люди прыгали в первые попавшиеся автомобили, забыв о рангах и этикете. В результате одни лимузины оказывались забиты пассажирами, как бочки сельдями, в то время как другие уходили почти пустыми. Чарльз тогда в нерешительности остановился на церковном крыльце, обозревая столпотворение, а рядом с ним остановился собственной персоной президент Франции Шарль де Голль. Оглядел мечущихся внизу в поисках свободных машин конгрессменов и губернаторов, а так же обслугу Белого Дома, беспардонно занимающую автомобили, зарезервированные за главами иностранных государств, повернулся к главе президентского протокольного отдела Дьюку и вопросительно поднял брови. Но Дьюк, надо отдать ему должное, не растерялся.

– Полагаю, вы согласитесь, – сказал он, – что право ехать первыми принадлежит членам семьи президента Кеннеди?

Шарль де Голль согласно кивнул.

– Ну и вам, конечно же, известно, что семья Кеннеди весьма многочисленна?

Де Голль кивнул ещё раз.

– И вот теперь, – Дьюк сделал широкий жест, – вы сами можете в этом убедиться!

Чарльз, как и во время прощания, держал свои способности на замке, а потому не мог сказать, посетила ли голову французского президента мысль, каким образом в число ближайших родственников Кеннеди попал чёрный как смоль камердинер Джордж Томас, что как раз сейчас сел в один из лимузинов. Но если и посетила, генерал де Голль тактично не стал её озвучивать.

Звонок в дверь прервал воспоминания Чарльза. Недоумевая, кто это мог его посетить на ночь глядя, Ксавьер пошёл открывать. Распахнул наружную дверь – и замер в изумлении. Кого угодно он ожидал увидеть у себя на пороге – но только не эту женщину.

– Мы можем войти? – спросила Жаклин Кеннеди.

– Да, конечно, – Чарльз, обретя дар речи, шагнул в сторону. – Прошу вас, мэм.

Госпожа Кеннеди вошла и сразу же уверенно направилась в гостиную, где горел свет. И Чарльз изумился ещё больше, потому что в дом следом за ней проскользнула никто иная, как Эмма Фрост. Она приветливо улыбнулась телепату, и тот невольно отметил, что чёрное траурное платье необыкновенно ей идёт. Хотя вырез на нём мог бы быть и поскромнее.

– Простите за беспорядок, – сказал Чарльз, входя в комнату вслед за дамами. – Я не ждал гостей.