Мы начинаем в конце

На обратном пути Уок обливался холодным потом, а что до лихорадки, так она просто выносила мозги. Зеркало заднего вида отражало налитые кровью глаза; Уок пытался их тереть, но стало только хуже. Борода отросла на приличную длину, в ремне пришлось пробить новую дырку. Полицейская форма стала велика, погончики рубашки сползали с плеч.

Уок заехал в магазин спиртных напитков, взял шесть бутылок пива.

Марта жила на Биллингтон-роуд, на приличном расстоянии от города. Домик у нее оказался почти игрушечный, с белой калиткой, с клумбами по обе стороны от дорожки, с ухоженной лужайкой и многочисленными подвесными кашпо с цветами. В другое время на все эти детали Уок отреагировал бы улыбкой.

Внутри было тесно от документов. Каждым дюймом Мартин дом свидетельствовал о бесконечной кропотливой работе, цель которой — защищать малых сих.

Уок уселся на крыльце. К тому моменту, как Марта вынесла целое блюдо домашних кукурузных чипсов, он успел осушить две бутылки пива. Хрусткий ломтик обжег ему язык, и Марта рассмеялась.

— Жестоко с твоей стороны.

— Некоторые любят погорячее.

Они пили, сидя близко-близко.

Уок начал успокаиваться только к вечеру. Позволил себе всего две бутылки пива, хотя настрой был — напиться в хлам, а еще лучше — вернуться в Фейрмонт и с максимальной доходчивостью, посредством воплей и ругательств, объяснить Винсенту Кингу, какого тот свалял дурака.

Марта тянула вино.

— Ты должна повлиять на Винсента. Пусть признает себя виновным.

Уок потер шею. Напряжение, раз поселившись в верхнем отделе позвоночника, уже не отпускало.

— Его дело — безнадежное, сам понимаешь.

— Понимаю.

— Означает это только одно.

Уок поднял глаза.

— Винсент Кинг хочет умереть.

— А мне что делать?

— Можешь сидеть здесь, накачиваться алкоголем и вместе со мной сетовать на злодейку-судьбу.

— Звучит заманчиво. Еще варианты есть?

— Сам займись его делом.

— А я, по-твоему, чем занят?

Марта вздохнула.

— Ты ломишься в наглухо закрытые двери и понапрасну взываешь к равнодушным — обратите, мол, внимание на нестыковки. А Винсентово дело подразумевает кое-что другое. Тебе надо найти зацепку. Если же ее нет от слова «совсем» — сгодится любой обходной путь. И здесь уже не до этики. Сейчас, инспектор Уокер, все зависит от того, насколько далеко вы готовы зайти.

* * *

На хайвее разгулялся вихрь, вздыбил душную пыль. Ранний вечер, всего пара пикапов, но изнутри доносится музыка. Возле двери Уок помедлил. Окинул взглядом главную улицу Сан-Луиса. Представил, как Стар привозила сюда, в это заведение, своих детей.

Приглушенный свет, неубиваемый запах табака и прокисшего пива. Кабинки пусты, только у барной стойки два посетителя, да еще несколько слушателей окружили импровизированную сцену из крашеных деревянных ящиков. Старик-певец исполняет что-то в стиле блюграсс[27], здорово фальшивит. Впрочем, слушатели довольны — отбивают такт ладонями на собственных ляжках, не забывают пить.

Искомого выродка ему описала Дачесс. Уок тогда усадил ее подле себя и расспрашивал, пока голова не отяжелела от подробностей, от событий, которых другой судьбе хватило бы на месяцы, а то и на годы. Интонации Дачесс, точнее их отсутствие, терзали душу — казалось, детства у этой девочки не было вовсе.

Бад Моррис, коротко стриженный бородач с крупными, привычными к деревенской работе руками. Заметив, что Уок приближается, Бад закатил глаза, словно проблемы с законом были ему давным-давно предсказаны — и вот начались.

— Потолкуем?

Бад Моррис оглядел Уока с головы до ног и усмехнулся.

Уок хлебнул содовой. По натуре он был застенчив; напористости не добавили ни годы службы, ни полицейский значок. В ушах прямо-таки звенело: не лезь, пусть этим занимаются полицейские штата. Он крепче стиснул стакан. Слова Марты оказались громче.

Бад пошел в уборную. Уок — за ним. В дверях вдохнул поглубже, расстегнул кобуру и шагнул к писсуару. Мгновение — и ствол уперся в Моррисов затылок.

Всплеск адреналина, дрожь рук и коленей.

— Твою мать! — Это Бад обмочил себе джинсы.

Уок плотнее притиснул дуло к стриженой голове. Со лба его катился пот, капля повисла на кончике носа.

— Господи боже, ладно! Спрашивай давай, псих-одиночка.

Уок опустил оружие.

— Скажи спасибо, что я тебя не в баре прищучил. Вот бы ты при своих дружках обмочился… Все равно заговоришь у меня как миленький.

Бад быстро взглянул на него, перевел глаза на джинсы. Понял, что деваться некуда. Из бара донеслись одобрительные возгласы — старик-певец затянул «Безутешного парня»[28].

— Стар Рэдли, — произнес Уок.

Бад сначала вроде не понял, о ком речь, но уже в следующее мгновение протрезвел.

— Говорят, у тебя был конфликт с ней и с ее дочерью. Стар пела, а ты руки распустил.

Бад качнул головой.

— Ничего серьезного.

Уока стало потряхивать. Он вообще адекватный — ведет допрос в туалете, угрожает оружием? Или это активные поиски зацепки?

— Ну водил я ее проветриться пару раз.

— И?..

— Не срослось.

Уок снова поднял револьвер. Бад стал пятиться.

— Клянусь, не было ничего.

— Ты ее бил?