Мы начинаем в конце

Еще миг — и Дачесс мчится к забору, не сводя глаз с обидчика. Сам Робин в слезах. Девчонки сбились стайками, хихикают, накручивают на пальцы пряди волос. Отморозь, вот они кто. Дачесс перемахнула через забор. Огляделась. Учительницы нет, воспитательницы тоже. Никто за малышами не присматривает. Она бросилась к Робину, подняла его, отряхнула ему шортики, обеими ладонями утерла слезы.

— Не ушибся?

— Я хочу домой.

Дачесс обняла его крепко-крепко, покачивала и поглаживала, пока он не успокоился.

— Мы вернемся домой, Робин. Обещаю. У меня уже и план готов. Закончу школу, найду работу. Сначала придется пожить здесь — только ты и я. А потом уедем в Кейп-Хейвен.

— Я хочу домой к дедушке.

Маленькие приятели Робина стояли поодаль. Девочка приблизилась. Ничего, опрятненькая: косички, комбинезончик с цветком на кармашке.

— Не переживай. Тайлер всех задирает, — сказала девочка, погладив Робина по спине.

— Точно, — подтвердил мальчик.

— Пойдем дальше хот-доги делать.

Дачесс улыбнулась. Робин больше не цеплялся за нее. Она смотрела ему вслед — уходит со своими ровесниками как ни в чем не бывало; обида забыта, вытеснена возможностью вернуться к игре.

Дачесс обернулась. Ага, вот он, задира Тайлер, — топает вдоль забора, палкой дощечки пересчитывает.

— Эй, ты!

— Чего?

Взгляд и выражение лица были слишком знакомы Дачесс.

Рывок в его сторону, иссушенная земля под коленками, солнце печет спину меж лопаток.

А теперь схватить паршивца за рубашку, притянуть к себе — чтоб глаза в глаза…

* * *

— «Еще раз моего брата тронешь — я тебя обезглавлю, инвектива с обсценной лексикой».

Директор Дьюк: вид крайне обеспокоенный, ладони сложены домиком на животе.

— Я не говорила «инвектива с обсценной лексикой», — вскинулась Дачесс.

Хэл расплылся в улыбке.

— Это меняет дело! А что ты сказала?

— Выблядок.

Дьюка передернуло, будто ругательство относилось непосредственно к нему.

— Видите, мистер Рэдли? Проблема налицо.

Директор Дьюк дыхнул недавно выпитым кофе. Галстук — дрянной полиэстер — у него был спрыснут одеколоном в количестве достаточном, чтобы заглушить телесную вонь.

— Нет, реальной проблемы я не вижу.

Хэл, краснорукий и морщинистый, пахнущий простором и лесом — землей Рэдли.

— Проблема в самой сути угрозы. Обезглавлю! Это надо же такое выдать!

— Моя внучка — вне закона.

Дачесс еле сдержала улыбку.

— Складывается впечатление, мистер Рэдли, что вы не можете уяснить себе всю серьезность ситуации.

Хэл поднялся.

— Я забираю Дачесс. Уроки пропустит? Ничего. Я с ней беседу проведу. Больше такое не повторится, правда?

Дачесс хотела надерзить, пойти до конца — что она теряет? Ее остановила мысль о Робине, о том, что он успел завести сразу двух друзей.

— Если этот… если Тайлер еще раз тронет моего брата, я ничего не обещаю…

Хэл кашлянул нарочито громко.

— Я больше не буду ругаться плохими словами.

Дьюк высказал явно не всё, однако предпочел не задерживать Дачесс. Вслед за Хэлом она вышла из директорского кабинета.

Ехали молча, Дачесс — на переднем сиденье. Добрались до развилки, но Хэл налево не свернул. Прямо перед ними восточный край небосклона, обращенный к предзакатному солнцу, отливал чистым серебром. Миновали молочную ферму с металлическими амбарами мятно-зеленого цвета, пронеслись по городку не шире кейп-хейвенской Мейн-стрит с притоками переулков. Дальше — по грунтовке, навстречу соснам, высоченным, как небоскребы. Сбоку, блеснув слюдой, скрылась в ущелье река. Выросли белоголовые горы с вальяжным серпантином дороги. Дачесс чуть шею себе не свернула, глядя в окно. Позади остались деревья, река вынырнула, зазмеилась в ей одной известном направлении. Хэл сбавил скорость, пропуская встречный грузовик с парнем в ковбойской шляпе, низко надвинутой на самые глаза.

Остановились на пыльной каменистой площадке у обрыва, который, в свою очередь, являлся подножием горы со щетиной сосен.

Хэл выбрался из кабины, Дачесс — тоже.

Он пошел напролом. Дачесс старалась не отставать, и у нее почти получалось. Хэл, судя по всему, знал дорогу; каждая ветка была ему вроде указателя.

Монтана, эти тысячи миль естественной тени, воды и земли, разворачивалась подобно карте на пергаментном свитке. Крепко пахло сосновой смолой. На милю впереди несколько человек в высоченных сапожищах застыли в светлой воде. Хэл прикурил сигару и пояснил:

— Речка форелью кишит.

Масштабность полотна умаляла рыбаков до крошечных точек. Хэл указал на горные пики:

— Каньон отсюда всего в пятидесяти милях. По слухам, глубина у него аж до красной скальной породы доходит. Глушь, дикие места. В какую сторону ни пойди — затеряешься. Надо скрыться? Да легко. Миллионы акров пустынными лежат.

— Поэтому ты здесь поселился? Сбежал? От мира прячешься? — Дачесс подфутболила камушек, проследила, как тот ухнул с обрыва.

— Может, хватит нам уже воевать?

— Не хватит.

Он улыбнулся.

— Твой брат говорит, тебе нравится пение.

— Мне ничего не нравится.

Пепел с сигары плавно лег на землю.