Мы наш, мы новый мир построим

— Слушайте все! И передайте тем, кто не слышал. Отныне, у любого нашего подданного есть право приобретать за свои деньги столько женщин, сколько он сможет прокормить. Дети от этих женщин будут признаваться наследниками, как словно они от законной супруги, только считаться младшими. Но! — Я возвысил голос. — Православная, венчаная жена у христианина может быть только одна. Остальные — наложницы. В доме они будут во всем подчиняться супруге купившего их мужчины. И еще одно! Православная не может быть наложницей! Только законной супругой.

— А если купленная наложница пожелает окреститься? — Услышал я чей-то вопрос из толпы.

— Только одна жена! Если окрестилась, должна покинуть жилище своего бывшего господина. Не можно христианину владеть христианскими душами. И только одна жена! — Еще раз повторил я. — Ну, а теперь, начнем процедуру выбора!

На площадь цепочкой вышли приобретенные в туретчине рабыни. Всего-то неполных три десятка. Антип по моему знаку вышел вперед, шаря глазами по представленному товару. Долго шарил. Наконец, объявил:

— Вот, эта!

Посмотрел и оценил его выбор. В эти времена на Руси считалась красивой женщина, что называется, в теле. Примерно таких и отобрал себе Плещеев. Тут же девушка-тростинка. На худом лице одни карие, едва ли не до черноты, глазищи сверкают. Хотя, стати, вроде в небольшой степени, но все же присутствуют. И талия имеется, и грудка несильно, но выпирает. Одобряю.

Вернулся домой, к Светле, а там, ну чистая буря! Фырчит, отвечает односложно, глазами молнии мечет. Того и гляди, взорвется. Кажись, она поприсутствовала на площади. Чего тогда отказывалась со мной туда пойти?

— Слышала мое сегодняшнее выступление на площади?

Светик глаза прячет, шипит:

— Да уж, слышала!

— Обиделась? А на что?

— А ты бы не обиделся? — Светик все же не сдержалась. — Как у басурманов проклятых многоженство объявил.

— Прежде чем обижаться, могла бы поинтересоваться, зачем я такое предложил.

— Да уж известно зачем. Похоть свою потешить.

— Лично мне такой указ вовсе не нужен. С правителем много кто из девок и баб желали бы покувыркаться. Проблема в другом. Людей у меня мало. Покупать их на рабских рынках — не выход. Так мы сами в пришлых рабах потеряться можем. Точнее, покупать тоже, конечно, будем, но умеренно. И лишь тех, кто действительно представляет ценность.

— А в иноземных бабах, какая ценность? — Все еще не сдается моя прелесть.

— Именно такая, что их дети будут кровь от крови уже нашими. А еще казна не будет тратиться на покупку новых женщин. Их наши мужики будут покупать сами, за свои, заработанные.

— Но, почему же нельзя от родной, венчаной жены детей заводить? — В голос орет моя дама.

— Почему нельзя? Проблема только в том, что не всякая жена способна принести мужу потомство. А разводы в нашей церкви запрещены. За разрешением нужно к патриарху обращаться или синод собирать. Вот ведь, какая проблема. Помнишь, как у моего деда Василия было? Сколько церковники с него собрали за такое разрешение, какие привилегии для себя вытребовали? А так, собрал мужик денежки, да и купил себе будущую мать своих детей. И старую в монастырь отправлять не придется.

Светла молчит, придавленная доводами. Наношу последний, добивающий удар:

— А наш ребенок, если родится? Неужели ты хочешь для него участи байстрюка? А так, я создал прецендент, что законные дети возможны не только от венчаной жены. — Все, Светла всецело на моей стороне. Еще сама, своими руками ко мне наложницу приведет, если потребуется. Хотя с утверждением последнего, я может быть, погорячился.

Потом, в последующие дни, был сплошной ор. Я раз десять, с разными людьми приводил свои доводы, от которых моим собеседникам было не отмахнуться. Наконец, состоялась встреча по этой теме с присланными от Константинопольского патриарха священниками. В очередной раз изложив все свои доводы, я добился от них одного: это дело не их уровня, соответственно будет написано письмо патриарху. Как он решит, так и будет. Пока же суть да дело, они не будут подымать бучи и станут убеждать людей повременить со своим гневом. Бинго! Мне ведь главное, как думают и действуют мои люди. А патриарх… Хм. До него почти как до бога — далеко и высоко. К тому же, письмо то отправлено будет, да вот получит ли его адресат? Мы ж на острове, а корабли тут плавают только мои.

Глава 18