Мы не «рабы», а внуки божьи! Языческая Русь против Крещения

Первое предположение – что Джима Джимкинса президентом признавала только Москва. Допустим, был это кандидат-коммунист, победил на выборах, но злодеи-буржуины подделали голосование, а то и попросту выпустили на беднягу Джимкинса очередного психа с ружьем. Как говорится, пиф-паф, ой-ой-ой…

Могло такое быть? Да запросто. И в Новгороде была партия, держащая, как тогда говорили, руку сперва суздальских, а потом и московских великих князей.

Вот только… никто этого не скрывал. В летописях новгородских достаточно честно и подробно сообщается о всех перипетиях политической жизни республики. Кто был за кого, кто хотел дружить с немцами, кто с литвой, кто с Москвой, и что сделал победивший на выборах кандидат с проигравшим – тут по-разному бывало. Одни уступали место преемнику, так и сохранив за собою почетное и весомое звание «старого посадника» – такой мог и суд вести, и в войске воеводить. Если оппоненты были настроены порешительнее, посадники, случалось, расставались не только с постом – и забить насмерть могли, и в Волхов скинуть вниз головой с моста. И все это, повторяю, записывали в летописи, а не стирали из них.

Значит, дело не в политике – или не только в ней. Маловато будет политики для того, чтоб в не слишком стеснительном Новгороде имя главы республики постарались истребить из всех письменных источников.

В чем же дело?

В поисках ответа на этот интересный вопрос придется нам перечитать былины про Василия Буслаева.

4. Житие несвятого

Странности окружают Василия еще до рождения. Старательно подчеркивается, что его отец, Буслай или Буслав, ни с кем не ссорился, старался жить мирно – с чего бы такое миролюбие в небедном человеке торгового города? Так ведут себя люди, чувствуя уязвимость, чем же был уязвим отец Василия?

В некоторых вариантах состарившийся Буслав идет просить о зачатии сына к «бел горюч камню». Перед ним «объясняется», то есть объявляется, возникает «бабища матерая» и корит его, что он поспешил с просьбой на три месяца – еще немного, и его сын мог бы родиться неуязвимым.

Вскоре после рождения сына Буслав умирает. Мать (ее имена меняются от варианта к варианту – Ненила, Мамелфа, Авдотья и проч.) старается дать сыну покойного наилучшее образование – Василий учится чтению, письму, церковному пению. Но в нем играет уже дикая, неукротимая натура, он задирается со сверстниками и теми, кто старше его, и легко их калечит. Недовольные новгородцы грозятся «заквасить Волхова» Буслаевым – то есть утопить его в реке. Высшая мера по новгородскому законодательству, кстати! Вряд ли такое предполагалось за просто подростковые драки, сколь угодно опасные для здоровья. В некоторых вариантах мать журит сына, кое-где, услышав об угрозах «мужиков новгородских», прямо советует ему собрать дружину, дабы избежать столь сомнительных почестей. Василий собирает дружину. Причем, когда на его призыв откликаются те же «мужики новгородские», идущие «из церквы из соборныя», Василий «привечает» их своим «червленым вязом», или, попросту говоря, дубиной. В его дружине оказывается Костя Новоторженин, Васька Белозерянин, «мужики залешане» или «заонежане» – то есть люди с окраин новгородской земли, в городе пришлые.

Вскоре Василий с дружиной незваными заявляются на пир новгородского князя или на «братчину никольщину», то есть на пир, который устраивает община при церкви святого Николы. Там вспыхивает новая ссора, и Василий с новгородскими «мужиками», что называется, «забивает стрелку». В случае, если Василий с дружиною сумеют пройти мост через Волхов – при активном противодействии горожан, понятно, – новгородцы обязуются выплачивать Василию дань. В противном случае, по одним вариантам, Василий с дружинниками сам должен выплачивать дань Новгороду, по другим – лишится головы.

Мать, стараясь спасти сына от столь непродуманного пари, запирает спящего Буслаева. Тем временем начинается бой между его дружиной и новгородцами. «Девушка-чернавушка», очевидно, служанка Василия, с коромыслом пробивается к своему двору, выпускает хозяина и рассказывает ему о бедственном положении его людей. В некоторых вариантах это положение описано несколько странно – у дружинников

Связаны ручки белые,

Им скованы ножки резвые

И загнаны они во Почай реку.

Буслаев врывается на место расправы с дружиной, освобождает своих людей, и побоище вспыхивает с новой силой. Против него выходит крестовый брат, а потом и крестный отец, монах, несущий на плечах Софийский колокол и подпирающийся вместо клюки колокольным языком. Василий, не слишком раздумывая, расправляется с обоими, сопровождая смертоносный удар глумливым «вот тебе яичко – Христос воскрес!». Он разбивает колокол Святой Софии, главной христианской святыни Новгорода. Кстати, иллюстраторы былин этот эпизод любят особенно.