Мы не сеем колючек

Вздорный характер Тавхиды тоже успел раскрыться во всей полноте: бандерша была вспыльчивой, но быстро отходила, она любила пожаловаться на судьбу, на свою доверчивость, однако вела дела жестко и расчетливо. Впрочем, ее нельзя было назвать и скупой, она по-своему заботилась о девушках, с пониманием относилась к их маленьким слабостям и не жалела расходов, когда этого требовала репутация заведения. Школьники и солдаты, чиновники и торговцы, холостые и женатые — кто только не входил в распахнутую дверь дома Тавхиды.

Встретила Сейида здесь и своего соблазнителя. Как-то вечером в ее комнату громко постучали, она открыла — перед ней стоял Аббас. Он нисколько не изменился, только над верхней губой появились тоненькие рыжеватые усики, казавшиеся такими же грязноватыми и неухоженными, как и его маленькая, черепашья головка. Оба застыли от изумления.

— Сейида?!

— Аббас?!

— Вот так встреча! Ты что здесь делаешь?

— А что здесь делают, господин Аббас? — насмешливо спросила Сейида-Наргис.

— Ты все так же остра на язык! — с облегчением засмеялся Аббас. — И то правда — с твоей красотой грех заниматься чем-нибудь другим. Я это всегда говорил!

— И сейчас зашел поговорить?

— А что — выгонишь?

— Раньше надо было бы гнать… Когда ты только приставать начинал…

— Может, все-таки пройдем в комнату?

— А деньги у тебя есть?

— Талоны.

— Что за талоны?

— Не попадались еще? Хозяйка ваша завела книжечки для постоянных клиентов. И нам скидка, и ей выгода — тут уж все деньги ее, не утаишь!

Проходившие по коридору Тахия и Рора узнали завсегдатая и затараторили:

— И не стыдно тебе, Аббас? Где ты пропадал столько времени? Совсем нас забыл!

— Что поделаешь — дела, дела!

— И о нас надо побеспокоиться, миленький, — ответила Тахия и, лукаво посмотрев на стоящую в дверях Сейиду, весело продолжала: — Нашел же ты время познакомиться с Наргис!

— Она стоит того. Разве нет? Ишь какая пава!

— Оставь, Аббас, свои насмешки, — сказала Сейида, которой начала надоедать глупая болтовня.

— Ты обиделась, Сейида? Прости — Наргис…

— Вы и раньше были знакомы? — вновь оживилась Тахия.

— Мы с детства друзья… — Аббас демонстративно обнял Сейиду за талию. — Вот и довелось свидеться.

— Ну, не будем мешать вашим воспоминаниям! — засмеялись девушки и, многозначительно переглянувшись, удалились.

— Поведай же, что тебя сюда привело? — спросил Аббас, когда они остались одни.

— Что-то не хочется… Лучше ты расскажи, что нового дома.

— Мать приказала долго жить!

— Давно?

— Два года назад…

Они помолчали.

Вот и Умм Аббас со всей ее ненавистью к людям, злобой и жестокостью ушла в небытие… Как и отец, как и господин Мухаммед… Такова судьба всех живущих — после утомительного, безрадостного пути они наконец-то находят вечное спокойствие. А тебе, Сейида, долго ли еще продираться сквозь джунгли человеческих отношений, сквозь бесчисленные шипы, которые безжалостно изранят твою душу и тело? Да, мы не сеем колючек, но мир полон жестоких, ядовитых терний. И приходится шагать через эти чудовищные заросли. Будто к цели какой-то… Будто заранее не известно, чем все это завершится!.. Умерла Умм Аббас… Сколько раз Сейида желала ей смерти, да еще какой мучительной и жестокой. И все же при известии о ее кончине что-то защемило в груди.

— А как отец?

— Ничего, все по-прежнему. Ты ведь хорошо его знаешь. — Аббас состроил грозную мину и передразнил отца: — Шалопай! Ни миллима не дам!

— А почему бы тебе и вправду не заняться чем-нибудь?

— Чем прикажешь?

— Выбери, что тебе по нраву.

— От зари до зари сидеть в типографии? Чего ради?

— Чтобы зарабатывать и тратить по своему усмотрению.

— То есть на жизнь? Как раз для жизни-то времени и не останется! Домой придется приходить поздно, вконец измочаленным, вставать с рассветом… Хватит того, что отец днем и ночью пропадает в типографии… Для него больше ничего не существует.

— Что ж, человек нашел свое дело.

— А вот я ненавижу типографию!

— Ты не изменился нисколько, Аббас. Все такой же лентяй. И как у такого трудолюбивого отца эдакий сын народился! Я до сих пор помню его слова: человек должен любить свою работу, только тогда можно назвать его счастливым.

— А ты, Сейида, любишь свою работу?

— Что обо мне говорить… — горько покачала головой Сейида.

— Вот видишь! — воспрянул Аббас.

— У меня выбора не было.

— Тебе здесь не нравится?

«Обольстительная Наргис» понурила голову, не зная, что и ответить…