Мы не сеем колючек

И вправду, Сейида, ты пыталась относиться к своему теперешнему занятию, как к работе, но удалось ли это? Тебе казалось, что ты можешь распоряжаться своим телом, как мельник жерновами или извозчик каретой. Ведь душу-то это не затрагивает… Но ты ошибалась! Рабство плоти угнетает и душу, заковывая ее в колодки приниженности и презрения к себе. Разве деньги способны скрасить это щемящее тоскливое чувство?! Женщине необходимо, чтобы ее уважали, одобряли, поддерживали, чтобы ею восхищались, наконец! Ей нужна человеческая ласка, нежность, неподдельные, искренние порывы… Ты пожертвовала всем этим, Сейида, ради надежды на независимость, самостоятельность, свободу распоряжаться собой. Призрачные надежды! Они рассеялись, как обманчивые сны с наступлением утра, и радужные обрывки этих ночных видений всплывают в полудреме дразнящими, неуловимыми миражами… Но что же делать? Остается стряхнуть с себя сон и приниматься за тяжкий будничный труд. Может, потом, под вечер, Аллах дарует час тихого отдыха… Да, Сейида, в ближайшие годы тебе надеяться не на что, но, если ты будешь разумна и бережлива, если не позволишь обмануть себя какому-нибудь другому Алляму, и твой предзакатный час окутает душу теплой шалью усталого успокоения.

— Ты не ответила, — прервал Аббас эти печальные размышления. Он притянул Сейиду к себе и переспросил: — Тебе здесь не нравится?

— Нет.

— Наверное, у тебя нет своего мужчины.

— О чем ты?

— У всякой девушки должен быть защитник.

— Я уже пробовала выходить замуж.

— При чем здесь замужество?

— Тогда я не понимаю…

— Тебе нужен мужчина, который бы тебе нравился, близкий человек, как Абу Зейд у Тавхиды…

— Чтобы тратиться на него?

— А что в этом плохого? Люди должны друг о друге заботиться.

— Спаси меня Аллах от такой заботы!

— Все так делают…

— Ну а я не все!

— Мы бы с тобой чудесно поладили.

— Не шути, Аббас! — рассмеялась Сейида.

— Вот всегда ты такая! С тобой серьезно, а ты… Ладно, может, наконец пустишь в комнату?

— Ты забыл дать талон.

— Успеется…

— Со мной этот номер не проходит!

Аббасу пришлось достать книжечку, оторвать листок и протянуть Сейиде.

Глава 30

Проходили неделя за неделей, утомительные и монотонные…

Брезжил рассвет… Завсегдатаи заведения с песнями и руганью расходились по домам. Абу Зейд медленно, едва волоча ноги, поднимался по лестнице в спальню Тавхиды. Сама бандерша сидела на скамейке и принимала выручку. Девушки подходили к ней одна за другой и отдавали заработанные деньги. Вот и очередь Сейиды.

— А ты что стоишь, будто в гости пришла? — заорала хозяйка.

Сейида не удивилась этой прорвавшейся злости: Тавхида ревновала ее к своему дружку, который продолжал приставать к девушке и теперь заигрывал с ней чуть ли не у всех на глазах. Призывать на помощь хозяйку было бессмысленно: в любом случае она не сможет отнестись к Сейиде беспристрастно, все равно ей будет казаться, что девушка сама виновата — кокетничает, а потом бежит жаловаться… Да и мало ли что еще способна вообразить оскорбленная в своих чувствах Тавхида! Никто и не подумает ее разуверить, наоборот, с радостью подольют масла в огонь. Девушки косо поглядывали на Сейиду, их раздражало то, что Наргис стала украшением заведения. Она зарабатывала все больше и больше, а значит, отбивала доходы у своих подруг — это в благодарность-то за то, что они встретили ее доброжелательно и сочувственно, помогли превратиться из серенькой, незаметной простушки в шикарную даму. Научили ее красиво одеваться и причесываться… До чего только не дойдет оскорбленное самолюбие, рядящееся в тогу высокой справедливости!

— Везет же тебе! — сказала однажды Люхез, и слова ее прозвучали отголоском общего настроения. — Ты уж прости, подружка, но я не могу забыть, как мы с тобой встретились. Ну и жалкая ты была…

Если бы она знала, как мало Сейиду радует успех у завсегдатаев заведения! Ей противны эти захмелевшие гуляки с дурацкими шуточками и пьяной щедростью. Какой смысл в заработанных деньгах, если на них нельзя купить возможности распоряжаться собой и своим временем? Подруги, завидовавшие Сейиде, даже и не задавались подобными вопросами: единственный недостаток, который они видели в деньгах, — это то, что их никогда не хватает. И каждый пиастр, который перепадал новенькой при расчетах с хозяйкой, казался предубежденным девушкам украденным из их кармана. Даже жалкие подарки, оставляемые Сейиде постоянными обожателями, приобретали в глазах завистниц двойную ценность. Сейида не знала, как изменить общую атмосферу недоброжелательности: каждый ее шаг истолковывался вкривь и вкось. От ухаживаний Абу Зейда ее предостерегали сами подруги, казалось бы прекрасно сознававшие цену привлекательности этого борова. Но теперь они старательно разносили версию, что Сейида поддерживает заигрывания хозяйкина любовника. Девушку все больше и больше охватывало чувство полного одиночества. Если Абу Зейду удастся подстеречь ее, звать на помощь подруг будет бесполезно — все неизбежно обернется против Сейиды…

Стараясь казаться спокойной, девушка протянула выручку бандерше:

— Восемьсот пиастров, хозяйка.