Мы не твои

— Вот именно. И не хочу, чтобы кто-то в нее лез.

Разворачиваю коляску, отъезжаю в сторону. Это знак доктору. Я не желаю продолжать диалог и вообще.

Не желаю никого видеть — как будто я могу! — и слышать.

И чувствовать не желаю.

Но, как назло, чувствую — движение воздуха чувствую, аромат тонкий, цитрусовый и немного пряный. Надо будет узнать, что у нее за духи и… Навсегда запретить пользоваться такими в моем присутствии!

Доктор вышел, я знаю это. Вышел, и не закрыл дверь.

Прекрасно!

— Зачем пришла?

— Я ваша сиделка. Пришла посмотреть не нужна ли вам помощь.

Помощь, говоришь?

— Побрей меня.

— Что?

— Ты глухая? Хорошая мы пара. Ты глухая, я слепой. Доктор сказал, что мне борода не идет. Я хочу, чтобы ты меня побрила.

Слышу, как она хихикает, стараясь сдержаться. В чем дело?

— Я что-то смешное сказал? — чувствую себя строгим учителем в школе.

— Вы хотите понравится доктору?

— Что? — вот же маленькая зараза! — Бритва и все принадлежности в ванной. Давай быстрее.

— А вы куда-то торопитесь?

— Да, тороплюсь. У меня свидание сегодня.

— Свидание? — снова слышу, как она пытается смех сдержать.

— Да, Тамерлан пригласил девушку. Красивая, высокая, умная, из хорошей семьи. А ты что подумала?

— Ничего. — что, и даже никаких чувств, никакой… ревности? — вы сами поедете в ванную комнату, или мне вам помочь?

— Помоги. Я забыл дорогу.

— Хорошо.

— Да, и не вздумай меня снова помыть. Мне того раза хватило.

— Мне тоже.

Не знаю, зачем я придумал это бритье. И девушку.

Мне надо было просто выгнать ее вон и дверь закрыть. Я ведь именно этого добиваюсь? Выгнать ее вон?

Мы заезжаем в ванную, слышу, как она возится у раковины, включает воду. Потом чувствую ее руки — она накрывает мою грудь полотенцем.

— Это чтобы не испачкать одежду случайно. У меня все готово. Вы… готовы?

— Ты когда-нибудь брила кого-нибудь.

Воробушек вздыхает — это значит «нет»?

— Ладно, главное горло мне не перережь!

— Ничего не могу обещать. Расслабьтесь, Ильяс Александрович. И… получайте удовольствие.

Она серьезно?

У нее ручки дрожат. Пальчики. Чувствую и… сам тоже дрожу непонятно почему.

Не хочу этого. Не хочу чувствовать. Почему-то огромный горячий ком наливается в груди, окутывает тело. Сердце колотится.

Что со мной происходит? И что я творю?

Мне надо серьезно поговорить с братом. Без шуток!

Мне надо заставить его… нет… просить… умолять!

Умолять отправить эту девочку обратно в клинику. Пусть работает там. Пусть живет в другом доме. Я готов даже квартиру свою ей отдать, пусть там живет! Пусть!

Прикосновение холодного лезвия к коже. Опасно дрожат ее пальцы. Я стараюсь замереть, не дышать. Помочь ей.

Лезвие скользит по щетине. Чувствую резкий укол, короткий вскрик Воробушка.

— Ой… прости… я случайно, я…

— Кровь вытри. И успокойся. Не хочу перед невестой ходить весь в пластырях.

— Перед… кем?

— Я же сказал, что придет девушка? — сам не знаю, зачем продолжаю обманывать.

— Да, я помню. Хорошо, буду аккуратнее. — и дальше ведет лезвием.

Нежно, осторожно.

Чёрт. Зачем я придумал себе эту пытку? Находиться рядом с ней невозможно! И этот запах.

— Ты опять этими духами пользуешься? Я же сказал, что они воняют как средство для мытья посуды?

— А мне нравятся.

— А мне нет. Ты сама говорила, что стараешься ничем не пахнуть, чтобы пациентов не раздражать? Что ж мне-то так повезло?

— Вы не пациент.

— А кто?

— Капризный мажор. Вот кто. Закройте рот и не мешайте. А то я вас всего изрежу.

Хочу возразить, но…она берет и закрывает мне рот ладошкой? Серьезно?

И… почему это так приятно?

Зажмуриваю больные глаза. Я не должен получать этот подарок, это удовольствие. Не должен.

Но отказаться от этого сейчас просто нет сил. И я терплю. Позволяю себе эту вольность. Терпеть не боль, а…радость.

От каждого прикосновения подушечек ее пальцев по всему телу растекаются волны тепла. И какого-то искрящегося блаженства. Словно пузырьки волшебной шипучки, которую я так любил в детстве.

Расслабляю губы, осторожно прикасаясь ими к той ладошке, которая закрывает мой рот. Целую. Слышу ее учащенное дыхание. Ласкаю, щекочу языком чуть грубоватую кожу ее ладони.

— Не отвлекай меня. Правда ведь порежу.

— Режь… — отвечаю чуть слышно. Она снова «ойкает», и я опять чувствую укол.

— Прости… больно?

— Больно. Поцелуешь? Пройдет…

— Поцеловать? Хм… — это ее легкое «хм» заставляет меня ухмыльнуться. — Это очень опасно, ты в курсе?

Опасно, да. Как раз это я очень хорошо понимаю. Опасно для одного маленького Воробушка!

— Интересно, почему?

— Потому что при поцелуе партнеры передают друг другу около восьмидесяти миллионов бактерий.

— Да? Как страшно. — ухмыляюсь, потому что на самом деле совсем не боюсь. — я бы обменялся сейчас микробами.

— Нет уж. Вдруг окажется, что у меня слюна ядовитая? Еще умрете от заражения крови.

— А если у меня? Если ты умрешь?

— Ну, я-то вам не предлагаю меня целовать?

— А ты предложи?

Что я делаю? Почему-то шум в ушах стоит. Кровь бежит по венам с какой-то дикой скоростью. Давно не чувствовал себя таким… живым.

Вот только… надо ли мне это?