Мы не твои

Я не хочу. И… не могу. Просто не могу об этом говорить. Тема закрыта.

Для Надежды точно. Ей это знать не обязательно и все.

Надя привозит меня к дому, завозит в холл. Дальше я могу сам. Расстегиваю куртку, чувствую, что она начинает снимать с меня ботинок.

— Не надо. Сам справлюсь.

— Я помогу.

— Я сказал не надо. Спасибо. — стараюсь говорить спокойно, не получается. Получается сквозь зубы. — Ты свободна. Я сам доберусь до комнаты.

— Зачем вы так? Не надо. Я хочу помочь.

— А я не хочу, чтобы ты помогала сейчас. Ясно? Просто… просто оставь меня, прошу.

— Извините…

Сердце давит, когда она вот так опять мне «выкает». С трудом добираюсь до комнаты. Заезжаю.

Переваливаюсь с коляски на кровать, чуть не падая.

Надо раздеться, но мне не хочется. Двигаться не хочется.

Зоя.

Я ведь в последнее время почти не думал о ней. Не вспоминал.

Вообще, имею ли я право думать и вспоминать Светлячка?

Имею ли я право жить, после всего, что сделал?

Не знаю сколько времени я вот так лежу. Слышу стук в дверь.

Кого еще несет?

— Ильяс, это я. — Тамерлан… Не хочу никого видеть.

Собственно, я ведь и не увижу, да?

Почему-то именно сегодня мне кажется, что все мои попытки как-то искупить мою вину бессмысленны.

Чем я ее искупаю? Тем, что сижу слепой, лишенный возможности встать на ноги? Глупо ведь?

Но я сам выбрал такое наказание. Я сам дал себе слово тащить эту ношу.

Этот крест, как говорят христиане…

— Ильяс, мне надо поговорить, это важно. Мне срочно нужно уехать.

— Заходи, брат, — слышу в его голосе напряжение. Там не стал бы говорить, если бы правда не стряслось что-то серьезное. — Что случилось?

— Мадина опять сбежала.

Мадина — жена Тамерлана. Та самая из-за которой он чуть не погиб. Из-за которой я…

Нет, вру, я такой не из-за Мадины, и ее семьи. Я такой из-за самого себя!

Это ведь я помог Алиевым. Я подставил родного брата!

Чёрт… я ведь… я ведь даже не нашел в себе силы во всем сознаться! Я рассказал только часть правды.

— Тамерлан, я…

— Мне нужно ехать. Если ее не найдут… У нее срок уже большой, но рожать еще рано.

Жена моего брата беременна от другого мужчины, от того самого ублюдка, который стрелял в Тамерлана.

Сжимаю кулаки. Эта гадина сестру свою родную не пожалела, когда первый раз сбежать пыталась…

— Что ты будешь с ней делать, Тамерлан?

— Отпущу. Пусть идет с миром. Хватит. — говорит тихо, но твердо.

И правильно, наверное. Пусть Мадина и дрянь, но… Я ведь не лучше?

— Там… я… я должен тебе рассказать. Все, как было… про Зою. — голос меня подводит, тяжело справиться с волнением.

— Я знаю как было, Ильяс. Знаю.

— Ты не все знаешь… я… — как же трудно говорить!

— Не важно. Давай… потом, когда вернусь, ладно? Мать с собой возьму, так что… остаешься тут, с Надеждой. — он это серьезно? Я и… малыш Воробей? Вдвоем? Ну, тех, кто работает в доме я не беру в расчет, — Самад будет каждый день приезжать.

— Не надо каждый. Мы справимся… — нахожу в себе силы ухмыльнуться, — с Надеждой.

— Илик… Давай только ты будешь вести себя скромно, да? Не обижай её!

— Я разве обижаю?

— Я видел сегодня. Не надо Ильяс. Она ведь… она девочка совсем, ей девятнадцать всего. Жизни не видела. Ты поиграть решил — играй с другими.

— Я не играю. — отрезаю зло, потому что… лезет куда не надо брат! — И я тебе сразу сказал — не нужна мне она тут, эта… Надежда! Убери ее от меня подальше, если считаешь, что я…

— Брат, успокойся. Я просто прошу тебя быть с ней вежливым и корректным. Надя останется в доме. Не хочешь ее видеть — твое дело. Просто попроси ее уйти и она уйдет к себе, не будет тебя донимать. Все, извини, я пошел. У меня самолет скоро, надо все успеть.

— Тамерлан, погоди, я…

Брат уходит, бесшумно прикрывая дверь. Чёрт. Я сорвался, говоря о Наде, а не должен был.

Быть с ней вежливым и корректным, да? Это ведь так просто!

— Ильяс, я… простите, что беспокою, я стучала, но вы молчали.

— Что тебе?

— Ужинать пора. Вы готовы? Я принесу.

— Хорошо, спасибо. — оказывается, можно быть вежливым. — Надя, ты… Поужинаешь со мной, Воробушек? Я еще никогда не ужинал с… птичками…

* * *

Зачем я попросил ее поужинать со мной? Теперь буду бояться облажаться. Или, наоборот, опять постараюсь все испортить.

Понимаю, что сам себе противен, но… увы, сделать ничего не могу. Совсем.

И все-таки…

Девчонка не заслужила все это. Она просто работает, зарабатывает на жизнь, и это похвально. Надя старательная, не глупая. Маленькая и наивная — это да.

Почему-то накрывает мучительная боль в груди и ком в горле, они мешают мне.

— Ильяс? Вы хотите поужинать в комнате или… может быть пойдем в столовую?

Еле сдерживаюсь, чтобы снова не съязвить. Я бы пошел, но… «Заратустра не велит», так было у классиков?

— Где будет удобнее тебе? Если в столовой — я готов поехать туда.

— Да, хорошо, тогда… я отвезу вас минут через пятнадцать?

— Давай так. Я минут через пятнадцать приеду сам. Ты ведь знаешь, что в доме я нормально ориентируюсь.

— Хорошо.

— А ты… переоденешься к ужину?

— Я? — я никогда не видел ее лица, но почему-то представляю как ее щеки становятся розовыми, и глаза удивленно округляются. — Если нужно…

— Смотри, как тебе удобно. Если удобно ужинать в форме сиделки, то…