Мы не твои

Брат вел себя с людьми правильно. Это я был… реально был мажорчиком. Ничего из себя не представляющим.

Я вот и с Надеждой веду себя как последний… придурок. Она, наверное так обо мне и думает.

Хотя… если бы думала так, стала бы со мной целоваться?

— Почему ты меня целовала?

— Что? Ой… — понимаю, что что-то случилось.

— Обожглась?

— Нет, немного…

— Немного? Врешь ведь? Покажи… о чёрт…

Покажи! Додумался… блин… Сколько времени прошло, а я все еще забываюсь иногда.

— Извини, Илик, правда чуть-чуть попало на руку, не больно…

— Дай…

— Что?

— Руку дай…

Ее ладонь осторожно ложится на мою, подношу к губам.

— Тут?

— Да… не больно, правда…

— Я знаю, как не больно обжечься… на лицо моё посмотри.

Говорю сухо, а сам… сам тихонько дую на кисть ее руки. И слышу ее дыхание, которое становится более резким, отрывистым.

— Не надо, Ильяс, уже… все прошло…

Не надо! Ей не надо, а мне… мне очень надо!

Прижимаю губы к коже, Воробушек тихо ахает, пытается забрать у меня руку, а я притягиваю ее ближе. Ближе… Чёрт…

— Иди ко мне…

— Не надо, Ильяс…

Сам знаю, что не надо! Совсем не надо! Это лишнее. Мы чай собрались пить, и…

И я все-таки притягиваю ее к себе, игнорируя все замечания, отказы, просьбы. Она нужна мне, нужна рядом, очень, очень близко.

Просто обнимаю ее, продолжая целовать ладонь.

Мне, наверное, больше ничего и не надо.

Кусочек рая в моем аду. Рая, который я не заслужил.

Не заслужил, да, но отказаться просто нет сил…

— Ильяс…

— Молчи, прошу тебя, просто… молчи.

Обхватываю ее голову, прижимаюсь к губам и…

Телефон вибрирует на столе. Закон подлости. Почему я его не вырубил?

— Дать телефон?

Надо отказаться, пусть звонит! Пусть хоть обзвонится! Но…

— Это Тамерлан, Илик, ответишь?

— Да, брат. Что?

Слышу глухой голос брата.

— Поздравь меня. Сын родился. Назвал его в честь нашего отца. Александром.

Александр. Сын. Назвал в честь нашего отца! Сына этой… этой гадюки, семья которой виновата в том, что я калека, что отец в могиле, а Тамерлан…

Выключаю телефон, бросаю его на кровать. Предательские слезы подступают. Это я во всем виноват! Я! И в том, что наследником брата теперь будет этот ублюдок паршивый!

— Ильяс?

Чертов Воробушек, не до тебя сейчас! Или…

Или как раз до неё?

— Сядь на кровать.

— Что?

— Сядь. На. Кровать.

— Ты с ума сошел? Я… я не буду, я… не надо, я… я пойду к себе.

— Ты хотела узнать кто такая Зоя? Я расскажу. Только сядь на кровать.

Глава 12

Мне страшно, почему-то так страшно, когда я вижу, как сжимаются его челюсти… И зачем только я согласилась на ужин? И вообще…

Мне вообще не нужно было соглашаться на работу у Умаровых. Не стоило поддаваться своему глупому сердцу.

Да, мне хотелось быть рядом с Ильясом! Но о чем я думала? И что делать теперь?

— Пожалуйста, Воробушек, сядь на кровать. Я не сделаю ничего плохого. Правда. Я… просто расскажу тебе о Зое. Мне надо тебе рассказать.

— Хорошо. Я сяду. Только… если ты…

— Я обещаю, ничего дурного не сделаю. Клянусь. Правда. Если что, ты можешь кричать. Айна в доме, она услышит. Или Гуля. Охрана на этаже сидит.

Понимаю, что меня на самом деле может никто и не услышать, шумоизоляция тут отличная. Но… выполняю просьбу своего капризного пациента.

— Можно я только… чай возьму?

— Он остыл, ты не обожжешься больше?

— Он уже совсем холодный, наверное.

— Бери.

Я сажусь на кровать, стараясь отползти подальше. Вижу, как Ильяс пододвигает коляску к краю, подтягивается на руках, переваливается, стараясь уместить тело так, чтобы не скатиться. Мне бы надо ему помочь, но я знаю, это ему не понравится.

Наконец, Ильяс устраивается удобно, подкладывая под спину подушку.

— Воробушек, ты почему так далеко? Сядь ближе.

— Мне и тут хорошо.

— Ладно. А чай мне подашь?

Хитрец, я знаю — дам ему чашку, и он притянет меня к себе. Но я все-таки беру чашку и подаю ему.

— Сядь ближе, пожалуйста. — шепчет на ухо. — ты так вкусно пахнешь?

— Правда? Ты же сказал, что это средство для мытья посуды?

— А я люблю мыть посуду.

Не могу удержаться, хихикаю, и… двигаюсь ближе. Как мотылек на пламя…

— Спасибо.

Я не спрашиваю за что. Знаю.

Он делает глоток, морщится, чай и правда еле теплый.

— Хочешь, я принесу кипяток, разбавлю?

— Не хочу, чтобы ты уходила.

— Ладно.

Он молчит. Делает еще глоток, потом отдает мне чашку.

— Поставь, пожалуйста. И иди ко мне…

— Ильяс…

— Не бойся. Я просто хочу, чтобы ты была рядом, когда я буду рассказывать. Это… непросто…

— Если ты не хочешь, то…

— Не хочу. Но мне нужно кому-то рассказать, иначе… иначе я с ума сойду. Вернее, я уже сошел… Просто слушай.

Он начал издалека. Как поступил в институт на какой-то странный факультет всем назло. Правда, параллельно сдал еще и на экономический, никому не сказав. Как в первый же день увидел в своей группе девушку Зою.

— Красивая, очень. Необыкновенная. Нет, вроде бы и простая, обычная, и в то же время… Светлячок…

— Почему Светлячок?

— Фамилия у нее была Светлова. И… волосы золотые, они как будто светились изнутри… Могу показать, кстати… — он как-то странно скрипнул зубами.

— Показать? У тебя есть ее фото?

— И фото тоже. И волосы. Она… она их отрезала на свадьбе у Тамерлана.