Мы не виноваты, профессор!

— О зельеварении. Если бы я не начал выступать, ничего бы не случилось. Если бы послушался тебя и засунул в рот тряпку, если бы не вылил в котел пузырек неизвестно с чем, мы бы не...

В голосе Гарри прозвучало такое глубокое раскаяние, такая жуткая, нестерпимая тоска, что Гермиона невольно оторопела.

— При чем здесь это? — произнесла она растерянно. — Это я вела себя просто отвратительно! Как вспомню, так... Боже, — застонала Гермиона и снова спрятала покрасневшее, опухшее от слез лицо в ладонях. — Ужасно.

— Противно?

Гермиона отчетливо расслышала в голосе Гарри вопросительные нотки. Потребовалось немало времени, чтобы она догадалась, о чем он спрашивал, а когда догадалась, кровь прилила к щекам, и от стыда захотелось пойти и тихо утопиться в Черном озере.

— Не противно, — прошептала она. — Стыдно. Ненавижу себя.

— Себя? — что-то в голосе Гарри заставило Гермиону поднять взгляд. Впервые за все время. Парень выглядел сбитым с толку. — Или меня?

— Тебя-то за что? — девушка недоуменно моргнула и всхлипнула. — Зелья, склянки — при чем здесь они? Я бы в жизни не подумала, что во мне столько... грязи.

Последнее слово потонуло в очередном всхлипе.

— Грязи? — снова переспросил Гарри, точно никак не мог взять в толк.

— Я вела себя, как... как шлюха, — выдавила Гермиона и сжала голову ладонями.

— Так ты только из-за своего поведения? — с робкой надеждой шепнул Гарри.

— Откуда что взялось? Я же дев... я еще никогда ни с кем даже не целовалась, веришь?

— Нет, — парень покачал головой. — Или Крам не в счет?

— Ой, да это разве поцелуи? — отмахнулась Гермиона и тут же поникла. — Вот! Я даже говорю теперь так, словно мне было, с чем сравнивать. Как падшая женщина.

— Ерунда. Ты была очень... — Гарри смущенно притих, вертя в руках пузырек с темной жидкостью, — убедительна. И великолепна, если уж на то пошло. Правда, — оговорился он, — мне тоже не с кем сравнивать.

— Ты это говоришь, чтобы мне не было так погано, — мрачно произнесла Гермиона.

— Ничего подобного. Если не брать во внимание историю с зельем, это было лучшим, что я испытывал за всю свою жизнь, — с горячностью возразил Гарри.

— Ты шутишь, — Гермиона покачала головой.

— Нашла шутки.

— Значит, ты не злишься на меня?

У Гарри отвисла челюсть.

— Я ведь и со Снейпом собиралась... — простонала Гермиона.

— Ты не виновата. Это действие афродизиака. Или тебе нравится этот старый хрен в сюртуке?

— Нет!

— Ну, значит, все в порядке. В конце концов, — философский изрек Гарри, — между нами не случилось ничего непоправимого. Нужно поблагодарить профессора за своевременное вмешательство.

Гермиона вдруг поймала себя на том, что пялится на джинсы парня и отчетливо представляет себе то, что под ними. Она бы не стала утверждать, будто "ничего не случилось", хотя бы потому что до сих пор, невзирая на мерзкое противоядие, помнила вкус Гарри, помнила его прикосновение к своим губам, и шелковистость его кожи, и то томительно-сладостное чувство, которое он в ней вызывал. Определенно, перед ней сейчас стоял уже не тот Гарри, которого она знала с первого курса, и даже не тот, с которым разругалась сегодня утром. Этот новый Гарри находился для нее в совершенно новом диапазоне чувств и ощущений, и никогда ему не стать прежним, никогда не обесцениться настолько, чтобы она забыла все, что только что пережила.

— Пойдем, поблагодарим, — согласилась Гермиона.

Не сказать, что ей стало намного легче после этого короткого разговора, но сидеть и дальше мучаться было невыносимо. Гарри, кажется, не злился и не презирал ее за беспутное поведение. А с остальным она как-нибудь справится. Даже со Снейпом.

Впрочем, подумать оказалось куда проще, чем сделать.

Снейп расхаживал по кабинету, сцепив на груди руки и выкручивая пальцы. Должно быть, гриффиндорцы постучали в дверь слишком тихо, потому что поначалу зельевар их даже не заметил. Или же он был поглощен собственными безрадостными мыслями. И сильно нервничал — привыкшим к его вечной показной холодности, надменности и презрительному высокомерию гриффиндорцам это моментально бросилось в глаза.

Снейп был облачен в мантию, и от стремительных движений черная ткань взлетала и раздувалась у него за спиной. Его волосы растрепались, а руки не находили себе места.

— Профессор Снейп, — подал голос Гарри, когда стало понятно, что без посторонней помощи зельевар не прекратит своих метаний по кабинету.

Снейп застыл, как вкопанный. Медленно выпрямился, горделиво расправив плечи и вздернув подбородок. Привычным движением головы откинул со лба спутанные волосы. Секунда — и его лицо окаменело, утратив даже намеки на какие бы то ни было эмоции.

— Поттер.

Имя прозвучало, как приговор.