Мы никогда не были средним классом. Как социальная мобильность вводит нас в заблуждение

Кроме того, в целом (хотя и при наличии скандально известных исключений) трудовых доходов недостаточно для того, чтобы трудящиеся в конечном итоге могли прекратить работу, поскольку в этом случае для производства экономического прибавочного продукта не хватило бы работников. Наконец, трудовых доходов все-таки должно хватать (опять же, и здесь есть исключения) трудящимся и их семьям на пропитание и крышу над головой, здравоохранение, образование и профессиональную подготовку на приемлемом для их общества уровне; без этого рабочая сила в соответствующей экономике окажется неспособной в дальнейшем трудиться и производить прибавочный продукт. Представая в виде такого эвфемизма, как экономический рост, капиталистическое накопление посредством изъятия у труда невозмещенной ценности и ее воплощения в виде прибыли и выручки оказывается невидимым. Это придает прибавочному продукту позитивную ауру прогресса, отвлекая внимание от его человеческих издержек.

Конкуренция между независимыми производителями трансформирует весь производственный процесс таким образом, что барьеры, способные тормозить или замедлять прибыльное производство и обращение товаров и услуг, снижаются. Мелкая промышленность либо растет, становясь крупной, либо исчезает. Предпринимательская деятельность становится более экономичной за счет технологических усовершенствований – либо же предприниматель будет вытеснен из бизнеса конкурентами. Национальные экономики (неравномерно) интегрированы в мировой рынок ради своего выживания и – в случае с более сильными экономиками – получения прибыли от ведения дел с более слабыми экономиками. В результате происходит рост производительности, который удешевляет любое производство – продовольствия, одежды, жилья, перевозок и других товаров и услуг, на которые трудящиеся тратят свои зарплаты. Если трудящиеся способны покупать необходимые им вещи за меньшие деньги, то работодатели и клиенты могут отчислять им меньше совокупной и относительной ценности. Так обстоит дело, несмотря на то что труд и услуги работников вносят больший вклад в прибавочный продукт экономики, поскольку они вырабатывают больше ценности, чем затрачивают. Тем самым капитализм порождает гигантское богатство, которое реинвестируется или концентрируется на вершине социальной лестницы, сколь бы медленно или прерывисто это ни происходило. Это неровная траектория, где, несмотря на подвижки и отсрочки, которых могут добиваться трудящиеся в отдельных регионах или секторах экономики за счет политических или личных побед, труд теряет ценность, а условия занятости становятся все более напряженными и неустойчивыми.

Но если бы капитализм предлагал подвластному ему населению лишь труд, из которого изымается прибавочный продукт, то сложно представить, каким образом он мог все это время оставаться неуязвимым, не говоря уже о том, как он мог ускоряться. Однако труд не всегда мог быть тяжелым и плохо оплачиваемым, значительная часть создаваемого трудящимися богатства не всегда ускользала у них из рук, в результате их недовольство не достигало такого уровня, когда они начинали постоянную борьбу за уничтожение капитализма или замену его более справедливой системой производства и распределения. Конечно, исторически трудящиеся часто пытались сделать именно это – однако другие отказывались от коллективной борьбы, причем не только из-за угрозы ответного удара, но и потому, что они ощущали: им есть что терять, если они станут бунтовать. Вот тот значимый фактор, вошедший в соображения трудящихся, когда они наконец смогли в массе своей заполучить долю общественного прибавочного продукта, который сами же создавали.

Сложно точно зафиксировать вклад отдельного человека в товары и услуги, составные части которых производятся, объединяются друг с другом и циркулируют посредством множества людей и механизмов, в рамках множества этапов, отделенных друг от друга во времени и пространстве, а затем сравнивать ценность этих благ с покупательной способностью, воплощенной в зарплате каждого трудящегося. Как правило, мы просто допускаем, что за наш труд платится конкурентная цена. Определенно в нашей воле (по меньшей мере в теории, пусть и редко на практике) назначать более высокую цену за наши услуги или искать другую работу, если мы недовольны имеющейся. Тем не менее мы, конечно же, способны осознавать наши коллективные проблемы и организовываться, чтобы противостоять системе, которая их для нас создает. Но когда мы получаем нечто сверх, если играем по правилам (нечто, существование и ценность чего не зависит от нашего труда, нечто, обладание чем могло бы дать нам преимущество перед теми, кто этим не обладает, и нечто, утрата чего оказалась бы бедствием), то у нас есть вполне существенное основание не обращать внимание на наше затруднительное положение.