Мы никогда не умрем (СИ)

— Ну и дура, — безжалостно ответила Рита.

Сигаретный дым обжигал горло и оставлял горько-вишневое послевкусие. Мартин слушал молча, Вик то и дело прикладывался к фильтру.

— В общем, они поговорили, и папа Иры просто развернулся и ушел. Я рядом стояла, ну и… знаешь, я хотела… ну подружиться, в общем. Ира в зал смотрела так, как будто оттуда сейчас мужик с топором выбежит. А я хотела… поговорить. Я вообще-то много лет хотела. А тут эта пьеса, такая, знаешь… как… эйфория, вот. И мы в общем пошли сюда.

— И поговорили? — с подозрением спросил Вик, чувствуя, что начинает что-то понимать.

— Да, она… попросила выпить, у меня с собой был… ну ты помнишь, фляжка… В общем, я не знала! Она залпом стакан хлопнула! Смотрела на меня с минуту, глаза дурные, а потом как начала говорить. Про брата моего. Про своего. Про мать, про отца. Вик, она с полчаса трындела, не затыкаясь! Ты знаешь, она явно нуждалась в этом… всю жизнь молчала и сорвалась. Может боялась, что ты ее осудишь, или будешь презирать, это, конечно, такая глупость… ты же не из тех, кто на стороне тех, кто мог бы, я знаю… ты же тогда… не стал…

Рита явно нервничала. Она докуривала третью сигарету, и ее пальцы все ощутимее дрожали. Вик смотрел на нее, и пытался понять весь смысл слов, которые она произносила.

— И что было потом?

— Потом она отобрала у меня фляжку. Выпила еще и начала говорить про… про тебя. Какую-то чушь.

— Какую… чушь? — онемевшими губами прошептал Вик.

— Что-то про то, что ты болен. Что ты… что ты… слышишь какие-то голоса. А еще что у тебя есть вроде брат или друг с каким-то дурацким именем… И что он вроде ну… воображаемый.

Мартин смотрел в проем, не отрываясь. Вик не чувствовал ни одной его эмоции.

— А потом?

— А потом она замолчала. Сидела так знаешь… ну неподвижно вообще, а потом плакать начала. Говорила все время, что ее отец бьет, что он ее за пьесу эту… Хотя Вик, я тебе правду говорю — он так искренне говорил с Мари, и на Иру смотрел с такой… ну… теплотой, что ли. Слушай, а ты правда слышишь голоса?

— Правда. Сейчас вот твой, — мрачно ответил Вик.

Рита слабо улыбнулась.

— Ну вот. Потом она поплакала еще молча, я ее пыталась утешить и фляжку отобрать, чтобы ну… ну в общем видно было, что она пить не умеет совсем, и что ей уже хватит. У меня не получилось. Мы часа три тут сидели, я в туалет боялась отойти, она меня все время за руки хватала и плакала… а потом я отвела ее домой.

— Пьяную?!

— Вик, а что мне делать было? Я даже не знала, где ты живешь. То есть я знаю, но как к тебе идти, чтобы не заблудиться и коротким путем… К тому же мне вообще-то было ее тяжело тащить. У нее спрашивала — она хихикает как дура и говорит, что ты живешь в темноте, нормально? И Мари я не нашла. Ну мне пришлось вести, я же не могла ее в школе оставить. Хорошо еще я на крыльце нашу библиотекаршу встретила, эту, безумную. Она мне помогла ее тащить, и сказала, что с папой ее поговорит. Мы ее пока тащили, я ей рассказала, как оно было. Ну в общем она сказала, мол, не надо ничего врать, надо говорить, как есть. А что я ее папе скажу, что дочка выхватила у меня фляжку и накидалась? Ну я в общем попросила ее соврать. Сказать, что ее какой-то мальчик из города, с Мари приехавший, напоил, водки налил в сок, но мы ее вовремя забрали…

— Дура, — обреченно сказал Вик.

Он чувствовал себя полным идиотом. Он ведь увидел, что Ришу забирает отец, развернулся и ушел, даже не переодеваясь. Нужно было дождаться. Нужно было самому подойти к Вячеславу Геннадьевичу. Попросить Мартина поговорить, самому найти слова.

— А что мне делать было?! Я же не хотела, чтобы отец ее на месте убил, пусть лучше так, она же как бы и не виновата, и не знала, что пьет…

Вик молчал. Он понимал, что исправить уже ничего. Рита своей спасительной ложью, сама того не зная, сделала гораздо хуже.

«А когда спасительная ложь работала иначе?» — фаталистично спросил Мартин.

«Представляешь, что он себе напридумывал?» — спросил Вик, закрывая глаза.

«Я так понимаю, напридумывал — оставил дочку одну, ее кто-то напоил, еще тебе оправдываться придется, почему не проследил. А Риша, видно, перенервничала, напридумывала себе ужасов, и среди ночи сбежала чтобы скандала избежать. Просто прекрасно. Дай-ка мне».

Вик, кивнув, уступил Мартину место.

Мартин взял Риту за руки и сжал их.

— Ну, а ты-то чего дрожишь? Все же хорошо.

— Я не знаю, Вик… Ты бываешь таким… взрослым… с таким голосом… будто… будто у тебя и правда есть друг с дурацким именем, в которого ты иногда превращаешься… Я люблю тебя. Таким, — прошептала она, подаваясь вперед.

Она коснулась его губ поцелуем легко, совсем не так, как тогда, в подвале. Этот поцелуй был быстрым. Удивительно нежным, а главное — Рита явно не рассчитывала на ответ. Это было тихое, обреченное признание.

Мартин молчал. Может быть впервые он не знал, что ему делать.

Это неожиданное проявление чувств застало его врасплох. Рита тоже нуждалась в том, чтобы ее выслушали. Она чувствовала, что совершила ошибку, и хотела, чтобы ей сказали, что она ни в чем не виновата.