Мы никогда не умрем

— После этого закончила колледж, пошла в престижный университет, и мне там никто не посмел отказать. Ясно тебе? Злость — вот то, что двигает нас на этом пути. Ты злой, тебя можно было бы не мучить, но она… пусть отец ее сегодня изобьет. Пусть она возненавидит его, а после у нее будет то будущее, о котором она мечтала. Иначе — иначе не будет. Я не допущу, чтобы она приехала в колледж не тем человеком, которым я хочу ее видеть. Она не нужна никому такой, какая она сейчас. Она мне такой не нужна.

Вик стоял, опустив руки, и чувствовал, как в горле нарастает что-то шершавое, царапающее, похожее на кашель. Слезы? Смех? Или жажда?

Он закрыл глаза. В голове — знакомая, черная пустота. Нет Мартина. Нет Мари. Нет Риши. Только он, пустота и его гулко стучащее о ребра сердце.

Открыв глаза, он улыбнулся. Подошел его выход. Его герой был разбит. Уничтожен. Унижен. Он, наконец-то стал Виконтом, разочаровавшимся в своей власти над реальностью.

Не выйти на сцену значило бы подвести Ришу. Лишить ее того, что придало бы хоть какой-то смысл неизбежному.

Мартин что-то говорил ему. Вик не понимал ни слова. Он стоял на сцене, чувствуя себя крысой, уже пойманной за шею петлей алого платка.

— Но за миг до конца…. Я. Хочу. Быть. Святым.

…

Они доиграли спектакль в тот день. Ришин отец подарил Мари букет цветов. Риша улыбалась улыбкой смертника, слушая поздравления. Вик стоял у нее за плечом, сжимая ее ставшие ледяными пальцы. Мари сказала Рише, что это было лучшее ее исполнение.

А потом все мирно разошлись, обменявшись лживыми улыбками и поздравлениями. Вик признался себе, что подсознательно ждал скандала. Ждал, что отец едва ли не за волосы поволочет Ришу из зала. Но ничего не произошло — они уходили нормальной семьей, и от этого Вику было страшнее, чем от ясной и открытой агрессии.

Рита подошла к нему в подсобке, когда он переодевался. Она стояла в проходе, отсутствующим взглядом глядя на его обнаженную спину, а потом, фыркнув, сделала шаг к нему и захлопнула дверь.

Она слышала, что сказала Мари. Худшие страхи начали сбываться. Вик, не думая, притянул ее к себе и обнял, не заботясь о том, как это выглядит со стороны. От ее волос пахло дешевым лаком. Царапающий, тревожный запах мутил сознание и заставлял слова вырываться из груди хриплыми обрывками.

А может быть, запах был и вовсе ни при чем.

…

Вечером Вику удалось на несколько часов забыться тревожным сном. Он не спал больше суток, потом был прогон со всеми его последствиями, а потом он несколько часов бродил по заснеженному лесу, не то надеясь провалиться в болотный бочаг, не то рассчитывая встретить кого-нибудь, кому можно будет сломать шею, зверя или человека — не так важно.

Но сон не шел. Его будили кошмарные видения, храп отца, редкое повизгивание свиней в хлеву.

Сейчас его разбудил стук ветра в окно. Несколько частых ударов сменялись тишиной, а затем повторялись, чтобы снова затихнуть.

«Я думаю, нужно посмотреть. Открой форточку, я ее не заклеивал», — мрачно сказал Мартин.

Вик кивнул и подошел к окну. Форточка никак не поддавалась, снаружи выла метель, и, кажется, окно завалило снегом.

— Может быть…

«Нужно открыть. Возьми в столе металлическую рейку и используй, как рычаг».

Вик послушно подошел к столу. Стук повторился. Тревога Мартина начала передаваться и ему. Он нашел рейку и, наконец, смог открыть форточку и выглянуть на улицу.

— Какого хрена?! — с ужасом прохрипел он, отшатнувшись от окна.

Не удержав равновесия, он упал на спину, от шока даже не попытавшись сгруппироваться и смягчить падение. Не замечая боли, он сорвал с кровати одеяло и бросился к дверям.

«Вик, ботинки! А вдруг придется задержаться?!» — остановил его Мартин, бесцеремонно ударив кулаком о косяк снаружи проема, отчего Вика полоснуло по вискам стреляющей болью.

Он, кивнув, натянул ботинки и, не шнуруя их, выбежал из дома.

Ночь бросила ему в лицо порыв ледяного ветра и тысячи иголок снега. Ветер едва не сбил его с ног снова, но он не обратил внимания. Только порадовался, что лег спать в одежде. Оббежав дом, он оказался под своим окном. Перед ним расстилался только заметенный снегом двор.

— Риша?!

Ему показалось, что его голос подхватил ветер и бросил ему в лицо пригоршней снега.

«Вон она».

Риша ничком лежала на земле, прижавшись к стене. Вик, глухо застонав, упал рядом с ней на колени. Бережно завернул ее в одеяло и поднял на руки. Она была без сознания, но ему показалось, что она ничего не весит.

«Твою мать».

— В ванную нести?

«Ни в коем случае, в комнату. А теперь пусти меня».

Вик без слов уступил Мартину место, позволив ему уложить Ришу на кровать и плотно запереть за собой дверь. Он смотрел, как Мартин расправляет одеяло. И когда Мартин закончил, Вик уже не мог чувствовать ни боли, ни отчаяния, только победивший, перевернувший сознание ужас.

— Прекрати. Все в порядке, — жестко приказал Мартин.