My Obsession (СИ)

Они ехали недолго. Ровно столько, сколько вполне можно провести в молчании, при этом не чувствуя неловкости. Может, минут десять или пятнадцать. Хью думал о стабильности. Что у него есть работа. Есть жена. Есть друг. А что будет потом? Что будет после сегодняшней ночи? Можно ли надеяться, что, когда голод будет утолен, все вернется на круги своя? Готов ли он рискнуть всем ради исполнения всего одного желания, к тому же не слишком правильного?

Будто в поиске ответа Дэнси посмотрел на Мадса. Тот ненадолго оторвал взгляд от дороги перед собой, посмотрел в ответ и улыбнулся. И подмигнул.

Хью неуверенно улыбнулся. Он заглушил голос совести, голос разума. Он понял, что если откажется сейчас, будет винить себя потом всю жизнь. Как говорится, лучше сожалеть о содеянном, чем об упущенном.

Мадс остановился у высокой новостройки. Они молча вышли из машины и зашли в парадный.

- Добрый вечер, Джим, - легко поздоровался с пожилым консьержем датчанин. Хью смог лишь нервно кивнуть. Сейчас он чувствовал себя чуть ли не преступником.

Они вошли в лифт, и Мадс нажал кнопку “14”. Двери бесшумно закрылись. Хью сглотнул. В лифте играла тихая ненавязчивая музыка, а яркий свет, отражавшийся от белоснежных стенок кабины, слепил так, будто они были в операционной. Сердце Дэнси отчаянно ухало внутри, Миккельсен стоял так близко, что их плечи почти соприкасались. Близость Мадса сводила с ума, и Хью неуверенно повернулся к нему. Миккельсен смотрел прямо перед собой, а на его губах играла тонкая всезнающая улыбка. Будто прочитав его мысли, датчанин негромко произнес светским тоном:

- В целях безопасности в лифтах установлены камеры слежения.

Краска моментально залила лицо британца, и тот поспешно опустил взгляд в пол. И от этого человека он пытался что-то скрыть!

Нежно звякнув колокольчиком, лифт остановился на четырнадцатом этаже. До заветной двери в конце небольшого коридора Хью шел на ватных ногах. Отперев дверь ключом, Миккельсен галантно отступил в сторону и сделал приглашающий жест рукой. Дэнси недоверчиво глянул на него и, сделав вдох, переступил порог квартиры. Внутри было темно, свет из общего коридора сюда едва проникал, но когда Мадс зашел следом и захлопнул дверь, все окончательно утонуло во мраке. Хью повернулся было, чтобы спросить, где включается свет, но в следующую секунду уже был вжат в стену, а грубый, жадный поцелуй выбил последние связные мысли из его головы.

Единственное, что осталось существенным сейчас для Хью, это Мадс. Много Мадса. Он заполнил собой все пространство, весь мир. Его дыхание, сбивчивое, пахнущее сигаретами и лишь немного пивом, стало дыханием Дэнси. Куда делся ироничный датчанин, спокойный, немного ленивый, предсказуемый, знакомый? Перед Хью был зверь - страстный, голодный, неукротимый. Никогда прежде британец не чувствовал себя настолько в чьей-то власти. Мадс не позволял ему перехватить инициативу, и все, что оставалось Хью, это слегка упираться в широкую грудь коллеги, чтобы не быть в буквальном смысле размазанным по стенке.

Поцелуй для Мадса был как утоление жажды. Дэнси и представить себе не мог, сколько сдерживаемой страсти было в интеллигентном европейце. И лишь когда воздуха стало катастрофически не хватать, Миккельсен позволил себе чуть отстраниться.

- Я мог бы kon* тебя прямо здесь, - хрипло произнес датчанин.

Хью буквально почувствовал, как между ними возросло напряжение. Температура в квартире будто подскочила на десяток градусов, но жар этот был не снаружи, а внутри них. Пальцы Дэнси скользнули по рубашке Мадса и нерешительно замерли на кожаном ремне. Это было его молчаливым согласием. Миккельсен чуть наклонился к нему, вновь опалив дыханием и без того пылающие щеки Дэнси:

- Пойдем.

И он потянул Хью за руку. Лавируя в темноте между мебелью и чудом не споткнувшись о кофейный столик, Дэнси проделал сложный путь, следуя за Мадсом в глубину квартиры. Глаза постепенно привыкли к темноте, и Хью начал различать серые контуры предметов. Их недолгое путешествие завершилось у кровати, на которую Хью был бесцеремонно завален.

И вновь мир мучительно сжался до одного только Мадса, до его жаждущих губ, обжигающего дыхания, сладостной тяжести его тела… Хью невольно застонал, выгибаясь под ним на слишком мягкой постели, застеленной заботливыми руками Ханне. Миккельсен улыбнулся, не разрывая поцелуя, что-то шепнул в самые губы Дэнси на своем таинственном, шуршащем языке. Хью задрожал от осознания того, что подчиняется датчанину не только физически, но и всей душой, всем разумом. Никогда и никому он не желал так сильно принадлежать, как сейчас Мадсу.