My Obsession (СИ)

Ехали они долго – домик в горах располагался на окраине Калгари, у подножья Лебяжьей горы. Машина, негромко урча, взбиралась по дороге-серпантину все выше и выше, вгрызаясь в рыхлый снег, которым был занесен путь. Клэр и Сайрус устроились на заднем сиденье, а Хью ехал спереди. Мадс что-то рассказывал, общался с его женой, но Дэнси не вслушивался в беседу. Он наслаждался близостью Миккельсена, его запахом, звуком его голоса, немного шепелявым акцентом, от которого мурашки бежали по спине. Искоса он наблюдал, как властно ладонь датчанина обхватывает рычаг переключения скоростей, как почти нежно скользит по ребристой коже руля… Воспоминания сами лезли в голову, непрошенные, запретные, так опасные сейчас, когда в машине кроме них еще его жена и его двухлетний сын… Нет, он точно последний подонок на свете, но, боже милостивый, как прекрасен Мадс в лучах заходящего за горы зимнего солнца, золотящего его кожу и волосы, отражающегося ослепительными бликами в его бездонных глазах…

***

Загородный дом Миккельсенов был именно таким, каким его и представлял Хью! Будто сошедший с рождественской открытки, он лучился семейным уютом и спокойствием. Двухэтажный дом из крепких бревен, выступающий каменный фундамент, такой же каменной кладкой выложена дымоходная труба – какой же зимний домик без камина? Ставни широких окон выкрашены темной краской и увиты разноцветной гирляндой. Темная черепица крыши как глазурью укрыта снегом. Место перед гаражом пустует – сейчас Мадс поставит туда свой внедорожник. Возле стены стоят четыре пары лыж, на них налип снег. Из-за угла виднеется нос снегохода.

Машина мягко заехала на подъездную дорожку, дверь дома открылась, выпустив из своих теплых недр хозяйку – улыбчивую Ханне. На ней вязаный свитер с оленями (классический сюжет) и болоневые штаны. Миккельсен останавливается, и Клэр с Сайрусом на руках тут же выскакивают из машины. Даже в машине слышны радостные возгласы, которыми обмениваются женщины. Ханне берет малыша на руки, в то время как Клэр что-то ей с жаром говорит. Судя по жестикуляции, опять благодарит за приглашение. А Хью остался в машине вдвоем с Мадсом.

- Ханне без ума от маленьких детей, - задумчиво произнес Миккельсен, глядя через запотевшее стекло на жену.

- Я не против, чтобы она повозилась с Сайрусом.

Мадс повернулся к Хью, и у того дыхание замерло в горле.

- Чувствуешь вину?

- А должен?

Хью храбрится, хотя внутри него все трясется. Он хочет немедленно выскочить из машины. Если он сейчас же не выйдет из машины, то сорвется, притянет к себе Мадса и…

Миккельсен хмыкнул.

- Я - чувствую, - он вновь отвернулся к окну, - Клэр такая непосредственная, такая… невинная. Я смотрю на нее, а вижу тебя, как ты выгибаешься…

- Я вытащу сумки!

Дэнси буквально вываливается из машины, переполняемый гневом и удовольствием, смущением и торжеством. Он несколько раз дернул ручку багажника прежде, чем раздался характерный щелчок – Миккельсен разблокировал дверцу изнутри.

- Карл, помоги мистеру Дэнси с сумками! – крикнула Ханне в сторону дома.

Наружу вышел сын Мадса – семнадцатилетний Карл Миккельсен. Он совсем не был похож на отца, черты его лица были чертами лица его матери. Но ему недоставало того доброжелательного участия, которым всегда светилось лицо Ханне. Хмурый темноволосый подросток шел ссутулившись и засунув руки в карманы. Правое ухо его было заткнуто наушником, а из болтающегося левого динамика доносилась неразборчивая какофония. Карл подошел к Хью и протянул руку. Британец пожал ее, невольно отметив, что рукопожатие сына было даже крепче отцовского.

- Привет, Карл, - мягко поздоровался Дэнси, но не удостоился и взгляда. Парень молча подхватил одну из сумок и, чуть кренясь вправо, пошел в дом. Хью пожал плечами и, подхватив чемодан и пакеты, двинулся следом.

- Прости его, он немного не воспитан, - Ханне бросила недовольный взгляд в спину сына, - Он хотел на Рождество остаться в Торонто, с друзьями, а тут «ненавистный семейный отдых».

- Все нормально, - улыбнулся Хью, - Я сам был подростком, помню, каково это.

В доме было тепло и чисто, соблазнительно пахло печеными овощами и какими-то пряностями. Возможно, глинтвейном. Просторная гостиная была одновременно и кухней (северный угол огромной комнаты, отгорожденный столешницей-баром), и столовой – у панорамного окна стоял крепкий дубовый стол, накрытый к ужину. Возле стола суетилась худенькая девушка – Виола, двадцатипятилетняя дочь Мадса.

- О, мистер Дэнси, с прибытием! – она подлетела к нему и тоже пожала руку. Ее ладонь была маленькой и влажной – девушка только что мыла посуду.