Мы оседлаем бурю

– Ворота заперты, – сказал Мансин своим обычным низким голосом с хрипотцой. – Городская стража складывает камни, стрелы и бочки с маслом у стен. Если прибудет Бахайн, мы можем выехать из города и дать бой, но…

Он не договорил, и снова воцарилась тишина. Министр Гадокой до сих пор хранил молчание, но все могли прочитать его опасения по лицу.

Когда две служанки надевали мне через голову кирасу, оба министра посторонились. Кираса принадлежала императору Кину, и хотя не подходила мне идеально, понадобилось совсем немного изменений, чтобы сделать ее пригодной для меня. Я никогда не думала, что обрадуюсь своему росту и широким плечам, уж слишком часто чувствовала себя крепким дубом в саду изящных ив и лилий. Из нас двоих Танака всегда был более грациозным и стройным.

Я все пережила бы, будь он сейчас рядом. Даже с двумя преданными министрами, которые так в меня верили, я никогда не чувствовала себя более одинокой.

– Есть какие-нибудь новости о матушке?

– Нет, ваше величество, – виноватым тоном ответил Гадокой. – Никаких. Только никудышный стратег стал бы ее убивать, так что… еще есть надежда.

Надежда на то, что ее предъявят мне в обмен на капитуляцию. И если это случится… Я знала, как должна поступить, только не была уверена, что смогу.

Снова затянули завязки, опять не слишком нежно, но я крепко стояла на ногах, пока служанки связывали и затягивали.

– Вы уверены, что хотите сражаться, ваше величество? – спросил Гадокой, скользнув взглядом по отделенной драконьей голове на подставке – боевой маске императора Кина. Мне пришлось постараться изо всех сил, чтобы не вырвать ее из рук оружейников, когда ее принесли в первый раз, а теперь я старалась изо всех сил ответить уважительно.

– Тридцать лет народом Кисии правил человек, который лично сражался с чилтейцами, – сказала я, сжав пальцы в кулаки. – И с горными племенами, и с мятежниками. Возможно, поначалу его назвали солдатом-императором в насмешку, но именно за это его и любили. Есть другие донесения?

Гадокой откашлялся.

– Пока ни слова от принца Дзая и его батальонов, хотя наш гонец точно до него добрался.

– Он еще может прибыть вовремя, – сказала я, хотя не верила собственным словам. – Что с укреплениями?

– Северные ворота прямо сейчас укрепляют, хотя новый командир городского гарнизона сказал, что ему нужно больше времени, больше людей и больше дерева.

– Передайте ему, что он получит больше людей и больше древесины, но времени больше нет. Если не найдете других работников, пошлите ему дворцовых гвардейцев. И по приказу императрицы все склады должны открыть двери для командующего Рокоро.

– Слушаюсь, ваше величество, – он снова откашлялся. – Канцлер Горо сообщил, что во дворце достаточно запасов, чтобы продержаться всю зиму, если расходовать их экономно, но последняя проверка городских амбаров показала, что там не все так гладко. Мы протянем, потеряв какую-то часть самых бедных и слабых.

– Если мы переживем эту ночь, еще будет время обдумать распределение запасов, министр, – ответила я. – А это кажется маловероятным, учитывая, как дерутся левантийцы и с какой легкостью пал Кой.

Он поморщился, но кивнул.

– Наша судьба в руках богов.

Мансин тоже откашлялся.

– Есть еще… императорские погреба. Они выходят к Симаю, но если чилтейцы оттуда ушли…

– Если вы предлагаете мне бросить людей на произвол судьбы, – огрызнулась я, повернувшись к нему, – то лучше приберегите эти гнусные слова для кого-нибудь еще. Я не покинула бы Рисян без боя и не покину столицу. Я императрица Кисии и буду сражаться за свою страну, как сражался бы мой отец… как сражались бы оба моих отца.

Ни один из министров не осмелились встретиться с моим яростным взглядом, но оба кивнули.

– Да, ваше величество.

Служанки отступили, и императорский оружейник обошел меня со всех сторон, оценивая завязки, пряжки и кирасу. Я опустила плечи. Доспехи были тяжелыми, но не настолько, как выглядели, – не настолько, как вес империи, которую я взвалила на плечи. Оружейник потянул там и сям и кивнул.

– Вы готовы, ваше величество, – сказал он. – Хотя предлагаю к следующему разу чуть-чуть укоротить нагрудник. Это облегчит движения бедрами.

– Займитесь этим.

– Слушаюсь, ваше величество.

Я сняла с подставки маску дракона и провела пальцами по лаку и мягкой изношенной коже, к которой прижималось лицо Кина, потея и кровоточа ради империи. Старый мерзавец все разрушил, но я не могла забыть, что при его правлении Кисия сохраняла единство. Люди были сыты, трон под защитой, император все это выстрадал.

– Мой меч, – протянула руку я.

Министр Мансин взял с подставки меч и с поклоном отдал мне. Затем настал черед отцовского лука. Почерневший Хацукой. Он легко скользнул в налучье за спиной, рядом со стрелами, которые он посылал в глаза и глотки, ускоряя смерть врагов. Его присутствие было таким осязаемым.

Равнины и город накрывала темнота, но вместо моря огней, которое должно было бы раскинуться передо мной, Мейлян превратился в собственную тень – масло стало слишком ценным, чтобы жечь его лишь ради освещения.

И снова министр Гадокой откашлялся, будь он проклят.