Мы остаёмся жить

Неожиданно, в дверь четыре раза нетерпеливо постучали. Все мои чувства моментально заострились, а рука автоматически потянулась к месту, где лежал пистолет. В комнату вошел человек; и первым, что он увидел – это дуло моего пистолета, направленное прямо на него. Но мне пришлось его опустить, как только я разглядел улыбчивое лицо пришельца. Я должен был уже забыть его – и у меня это почти получилось. И вот, оно снова передо мной. Что ему нужно от меня – этому дьяволу?

– Ну, привет, – помахал мне рукой тот, в котором я многое упустил, – говорил же, что мы ещё встретимся. Надеюсь, ты меня ещё не забыл.

– Что ты здесь делаешь? – только и выдавил из себя я, подумывая над тем, что не помешало бы вернуть пистолет в угрожающую позицию.

Мой бывший водитель, всё это время выдавший себя не за того, кто он есть на самом деле, изобразил хмурое выражение лица.

– Почему сразу так грубо?! Я всего лишь зашел вернуть тебе то, что, как я считаю, принадлежит тебе.

– Мне?!

Никакой личной собственности у меня на Земле не было вот уже сотню лет. И прилетая сюда, с собой ничего своего я не брал.

Он достал из кармана свёрток и положил его на стол.

– Я оставлю это здесь, – снова улыбнулся он, – а ты посмотри, что в нём.

– Хорошо. Но как-нибудь попозже – сейчас у меня не то настроение.

– Раскрой его сейчас. Поверь, тебе стоит увидеть то, что в нём. Бояться, что я подложил туда бомбу – самое глупое, что только могло прийти тебе на ум. Мы ведь оба знаем, что так просто тебя не убить.

– Да кто ты вообще такой?!

– Ты меня не узнаёшь? Я – твой брат по несчастью, который всегда был с тобой. Взгляни и всё поймёшь сам.

Я снова поднял пистолет, но всё же подошел к столу и взял оттуда свёрток с чем-то тяжёлым. Развернув его, я чуть не выронил оружие – к счастью, я умею контролировать свои чувства, особенно шок. Это рукоять, это лезвие, залитое этой кровью. Как оно сохранилось спустя столько лет?! В музеях, все предметы того времени напоминают скорее пыль; но этим кинжалом ещё вполне можно было убить. У меня в голове возникли мысли на языке, который ни одному человеку так и не удалось расшифровать – на этрусском.

Передо мной стоял ещё один бессмертный – и я знал, где уже его видел. Неудивительно, что он прошел всю охрану. И только человек с таким же проклятием как и у меня мог назвать кинжал, который убили Гелиона чуть ли не три тысячи лет назад, моим.

Хоть я и всегда гордился своим умением сохранять хладнокровие в любой ситуации, тогда я и вправду потерял дар речи.

– Наконец-то, ты встретился с убийцей, – сказал он, – снова. Я знаю: и тебе, и мне есть о чём поговорить. Но люди, которые сейчас ворвутся сюда – вряд ли дадут нам поговорить в тишине и с глазу на глаз.

Внезапно, весь свет погас и завопили сирены. Я посмотрел на бессмертного, стоящего напротив меня – единственного своего брата и главного врага во все времена, на всех планетах и измерениях. А он всего лишь улыбался.

– А теперь, – едва слышно прошептал он, – будет весело.

Возрождение Третье

Для всех, кто помнил меня и чьи тела уже не первый и не последний век пожирают черви – я останусь привидением. И всё равно, сколько бы раз мне не пришлось умереть, я запомню все их имена. И возможно встречусь когда-нибудь, где-нибудь в другом мире с теми, чьи жизни были мне небезразличны, а судьбы позабыла история.

– Не подходи ко мне, – с едва слышным ужасом сказала она, когда я поднялся с земли с затянувшимися смертельными ранами, иначе я вызову полицию.

– Катя, – сказал я, ещё не собравшись с силами, – Катя…

Она даже не моргала – просто глядела, как у неё на глазах смертельные раны затягиваются. Если я пытался приблизиться к ней на один шаг, то она отдалялась от меня на три. Чтобы понять её, мне необходимо было проделать длинный путь, как до Марса; а ей меня – дальше, чем до ближайшей галактики.

И всё же, как бы ей не хотелось убежать, она оставалась стоять на месте. Либо она была настолько шокирована происходящим, что просто не могла уже бежать, либо от страха ей вышибло мозги. А может и всё вместе. И это не отменяло того, что нам нечего было друг другу сказать; так что, мы просто молча стояли, глядя друг на друга. Всё, что я мог произнести – это её имя, которое, видимо, для неё в тот миг было лишь пустым звуком. Но для меня в ту бесконечную минуту, не существовало ничего, что значило бы больше, чем это слово.

– Катя, – повторил я ещё раз.

Освобождение от всех возникших перед нами трудностей и непониманий произошло как всегда уже на стороне. Так как идти нам двоим было особенно некуда, мы снова оказались в моём прокуренном номере отеля. Всю дорогу я думал, что она вот-вот закричит, убедит и я больше никогда её не увижу. Но она просто шла с таким лицом, будто ни о чём не думала; но на самом деле я понимал, какая борьба происходила внутри неё. Мы будто оказались в каком-то детективном романе и оба остались наедине с убийцей. Вот только его не было; были только мы.