Мы остаёмся жить

Обычно, новый день я встречаю так, как простой человек новую секунду – кто будет радоваться ещё одной секунде, продолжающую его жизнь?! Но теперь, я позволил глазам жадно глотать каждый лучик света, в надежде прочесть хоть в одном из них, что я не ошибся в выборе своей спутницы.

Сколько бы сотен лет ни было у меня в запасе – ждать вечно я не мог себе позволить, не в этот раз. Особенно, если ожидать того, чему не суждено произойти никогда. Восход солнца остаётся одним и тем же вот уже почти три тысячи лет – я ручаюсь за каждый. Многие в городе ждут звон будильника с трепетом. Никому из них и в голову не придёт просто любоваться небом, которое наблюдало за человечеством сто тысяч лет спустя, и будет наблюдать ещё сто тысяч лет назад. По сравнению с ним, даже я – как стрекоза-однодневка, уж что и говорить про остальных.

Я погасил последнюю сигарету, которую оставил мне охранник, о бордюр. Я встал и размял ноги перед долгим путешествием. Солнечный свет по-прежнему слепил мне глаза – только теперь намного сильнее. Я надеялся, что развернувшись к этой надоедливой небесной лампе спиной, ничего кроме дороги вокруг себя я больше не увижу. Пора в путь.

Но далеко я уйти не успел. Кошмар спидометров, на полной скорости меня догнал автомобиль. С водительского сидения на меня глядело то самое создание, сомнений в котором я не испытывал никогда. И не испытаю. Она остановилась напротив меня и дважды посигналила.

– Эй, запрыгивай, давай!

И мы рванули с места, даже не подозревая, как быстро нам придётся вернуться обратно.

Охранник не сводил с нас глаз, пока мы не исчезли. Он оставлял за собой горы окурков не из-за привычки и не потому, что ему это нравилось. Это был его образ – ещё один, с которым он справился безупречно. Этого человека я видел уже не раз – и всегда с новыми лицами. А сам он никогда не переставал ждать нашей последней встречи. Правила игры, в которую он мен впутал, я узнал лишь столетие спустя. А пока, я полностью находился в его власти; и всегда был. Я был слишком озабочен самим собой, чтобы вырваться на свободу.

Я бросил взгляд вниз, под сидение. Глаза сообщили мне о странном предмете, напоминающем тряпку, непонятно что забывшую там. Я нагнулся, чтобы поднять её. Убедился, что я ошибался. Мне пришлось поднести предмет поближе к лицу, чтобы внимательнее его рассмотреть – что-то он точно мне напоминал. Сложно сказать, как точно я смог узнать, что это было. Ещё сложнее даже предположить, как это могло здесь оказаться. Но не оставалось никаких сомнений: это – была шапочка Рудольфа, которую он потерял перед тем, как американские войска ворвались в город. Мне пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы не закричать. Но приглушенный крик всё же вырвался у меня из горла.

И в этот же миг, Катя не справилась с управлением на высокой скорости и вылетела с дороги на обочину. А машина продолжала двигаться – теперь уже независимо от нас.

Интермедия Пятая

– О, ты подстригся, – услышал я от неё, стоило мне только ступить за порог, – приятно думать, что ты хоть для кого-то стареешься выглядеть красиво.

Да, всё время я принимаю то мелкие решения, то глобальные. Но с тех пор, как две тысячи лет назад я отправился в путешествие с Флавием Тиберием в поиски Аппия Примула, я практически ни одно своё решение не принимаю в пользу окружающих, даже если хочу им помочь. Новая стрижка – не исключение.

– Знаешь, я никогда так много не путешествовала, – теперь, она смотрит на меня сквозь полный стакан воды и думает, что видит всю правду, – я мало чего по-настоящему запоминаю и ещё меньше вспоминаю. Но, кажется, я начинаю припоминать, за что когда-то ты мне так понравился.

– Я просто счастлив.

Мне хотелось как можно скорее покончить с этой историей. Только тогда прекратится и это путешествие. Сколько бы лет я не прижил на Земле, моё сердце принадлежит Марсу. Только история, превратившаяся в жизнь и жизнь, ставшая историей, держат меня здесь.

– Этот город мог бы быть красивым, но вместо этого он кажется мне мрачным, – сказал я.

Теперь, мы возвращаемся обратно, откуда начали этот путь. По дороге, мы сделали небольшой крюк и посетили Бухарест.

– Надеюсь, – продолжал я, – ты не собираешься задерживаться здесь настолько же, сколько в Будапеште?

В Буде на Дунае мы решили сделать передышку, которая затянулась на две недели. Сотая доля секунды для меня и целая вечность для неё. Теперь, она хочет двигаться быстрее. И тем не менее, она отказывалась летать и ехать на скоростных поездах. Поэтому, везде мы передвигаемся только на автобусах. И всё же, нам некуда торопиться – ведь история всё равно не рассказана. Но мы уже ступили на путь начала конца – а закончится всё моей смертью.

Поёт, веселится и просто находится рядом – вот, чем занята эта странная девушка, пока я задумался над чем-то. Все вещи вокруг мне казались подозрительными и странными. Я люблю вещи – ничто божественное и неизменное не сравнится с простыми предметами вокруг: серыми и тяжёлыми, бесполезными, и страшными. Самые обыкновенные – пустые и прекрасные.