Мы остаёмся жить

Пока столицей Евросоюза остаётся румынский Бухарест, Вильнюс носит гордое название культурной столицы всего европейского света. Многое изменилось: после альпийской войны её улицы заполонили беженцы из Италии, Германии и Франции; теперь здесь со всех сторон можно услышать все европейские языки и людей всех цветов кожи. Западноевропейский союз постепенно превращается в пустыню, а Евросоюз движется к своей гибели из-за неоправданной политики пустократии. Тяжело жить в интересные времена; но есть вещи, которые всегда остаются неизменными и которые всегда в новинку.

С вокзала мы дошли до проспекта Гедиминаса – только для того, чтобы сделать крюк и пройти по Пилимо до Аушрос Варту – «Врата Утренней Зари», за которыми начинается старый город. Можно было пройти и по прямой; но Машенька выбрала именно этот маршрут, чтобы пройти по эволюционной цепи от конца к началу – от Нового до Старого Вильнюса. Теперь, я каждый раз, приезжая в этот город буду следовать именно за этим маршрутом: чтобы наблюдать, как история проходит мимо – медленно и гордо.

Как ни странно, эта девушка до сих пор со мной; и слушает каждое моё слово. И как в былые славные времена, я не могу избавиться от мыслей: как бы мне от неё поскорее избавиться; но только для того, чтобы найти вновь – ещё раз завладеть её умом и сердцем. Мне, живущему в последний раз, всегда нравились молодые – со всей их наивностью и безумием.

– Наконец-то ты начал рассказывать о чём-то интересном. Это правда, что римляне чуть не проиграли дикарям?

– Этруски веками считали дикарями римлян. И очень поплатились за это.

– Теперь словяне считают дикарями англосаксов.

– А для меня – всё человечество остаётся диким.

– А твоя история про Марс – я никогда там не была, но, думаю, слетать туда на медовый месяц.

– Меня там ещё помнят. Надеюсь, ты никому не будешь рассказывать там о том, что услышала от меня – ведь я, как-никак, выдаю тебе государственные тайны Марсианской республики – то есть, нарушаю законы, одним из авторов которых сам являлся когда-то. В конце этой истории – ты будешь знать слишком многое; и как бы мне это ни нравилось – мне придётся устранить тебя в интересах своего бывшего отечества.

– Я всё равно не смогу воспользоваться ничем из того, что ты там мне наплёл; так какой смысл тогда её скрывать?! Рассказывай уже всё, что знаешь, раз сам предложил.

– А потом ты расскажешь обо всём своему официанту; и он станет одним из тех немногих посвященных в реалии Марсианской революции. Не думаю, что ему будет приятно стоять в одном списке с президентом и министром безопасности Марса. Да к тому же, подозрительный он тип – никогда мне не нравился.

– Тебе вообще не нравится никто из тех, кто нравится мне. Если ты действительно живёшь вот уже почти три тысячи лет, то как до сих пор не усвоил тот факт, что девушек нужно подстраивать под себя лестью, а не грубостью.

– Ничего подобного; в этом деле – у меня как раз хватает опыта. И я с уверенностью готов сообщить, что чаще всего – всё бывает как раз наоборот.

Она рассмеялась.

– Да?! И как же ты собираешься заставить полюбить себя, если ты за три тысячи лет так и не научился быть нежным.

– Я умел когда-то, но забыл. Да и не нужно мне это совсем.

Бедный, маленький ребёнок. Она живёт всего один день в сравнении с той вечностью, в которой я кручусь как белка в колесе. Неужели она действительно хочет поспорить со мной – с тем, кто выигрывал в спорах чаще, чем ел?! Нет, я никогда не поверю, что она может быть настолько наивной.

Дождь кончился; надеюсь, этот был последним на сегодня. Хотя в таких вещах даже я не могу быть уверен окончательно. Мы сложили зонтики и оглянулись вокруг. Это была улица, ведущая к башне Гедиминаса. Я взглянул на своё спутницу и обнаружил, что та уже давно следит за каждым моим движением. Приподняв уголки губ, я кивнул в сторону «Кофеина», стоявшего неподалёку. Пожав плечами, она взяла меня за руку и сама повела меня туда за собой. Уже сидя внутри, с чашкой капучино в руках, я сказал ей:

– Полезно ведь иногда остановиться и отдохнуть. Но вижу, ты ещё совсем не устала от моих историй. Поверь, мне ещё многое предстоит тебе рассказать…

– Давай поспорим, – сказала она, – ты говорил, что можешь расположить к себе девушку, не сказав ни одного ласкового слова.

– Я этого не говорил – ты сама сейчас это сказала.

– Ты это подразумевал; для меня это одно и то же, так что, теперь не отвертишься. Придётся тебе, рассказчик и хранитель государственных тайн хренов, мне это доказать.

– Я позвал тебя в это путешествие и привёз в культурную столицу Евросоюза, чтобы продолжить свою историю; а не для того, чтобы доказывать тебе правдивость слов, которых даже не говорил.

– Давай-давай, дорогуша, ведь от меня уже так просто ты отделаешься. Видишь вон ту одинокую женщину лет под сорок в заднем углу? Подойти и пригласи её на свидание… Хотя нет, лучше просто возьми её телефон; но веди себя при этом как последняя скотина.

– Здесь главное знать меру – это как острая приправа.

– Тебе решать.

– У неё ведь кольцо на пальце.