Мы остались молодыми…

Так окончилось моё первое знакомство с лошадью.

Теперь второе, посерьёзнее. Я ходил вокруг предназначенной мне лошади, похлопывал её по шее, поглаживал по спине, вспоминая своего лейтенанта и делал вид, что чем-то недоволен.

Подошёл улыбчивый весёлый Вася Божок, который «нашёл» меня у костра после благополучного приземления, и по-дружески посоветовал:

– Подтяни подпругу – вот этот широкий ремень, – который держит седло, его надо как следует подтянуть, чтобы седло на ходу не сползло. Стремена отпусти на длину руки до плеча – он показывает на ремни, на которых висят железные кольца, они называются стременами, – это только на ипподроме у жокеев коленки под подбородком.

Лошадь была спокойная и симпатичная. Я обошёл кругом её несколько раз. Она меня не лягнула и не укусила, даже приветЛИВО тыкалась губами мне в плечо. Мысленно, про себя, я назвал её «Серой» – эта кличка осталась за ней, потом, в боях она дважды спасала мою жизнь. Были лошади, которые кусались и брыкались, я об этом не знал и спокойно ходил вокруг своей «Серой».

Боковым взглядом я наблюдал за ребятами, как они подтягивают ремни, с какой стороны садятся. Если что со мной случится, то уж смеяться теперь буду не я, как на Кавказе. Времени потренироваться где-нибудь за конюшней, тайком от всех, как садиться на лошадь у меня не было. Кое-какие понятия я имел, ещё в детстве мы ходили на Даниловский плац, где с утра до вечера кавалеристы рубили шашками лозу.

Партизаны уже почти все были верхом. Уцепившись за гриву рукой и засунув левую ногу в стремя, как другие, я неожиданно для себя легко вскочил в седло. Занятие спортом сыграло свою роль. Никто не заметил, как я удержался в седле, едва по инерции не перелетев на другой бок лошади.

Группа ещё засветло выехала из лагеря. В том направлении на север мне ещё не приходилось бывать. Ходил только в деревню Желонь, где погиб Георгий Бобров, и в лагерь отряда «Дяди Кости», расположившегося в густом лесу в шалашах, не идущих ни в какие сравнения с нашими землянками. Там ещё познакомился с одной девушкой Лелей, она одолела меня вопросами.

– Почему вы сидите и молчите? Почему у вас такой скучный вид? Вам что, не нравится у нас?

Ну и егоза-непоседа подумал я тогда, потом мы подружились, когда она перешла в наш отряд, где была медсестрой, и снабжала меня хиной в неограниченной дозе, тайком от врача Нины Рогачёвой. Хину я глотал по десять таблеток, чтобы перебить приступ малярии, приобретённой в Закавказье, наперекор всем предписаниям врачей.

Километрах в семи от лагеря, на пересечении двух глухих лесных дорог, головной дозор Николай Пасько и Николай Гапиенко подали руками сигнал «стой».

Пасько галопом подскакал к нам, осадил коня на дыбы и ли¬хо вскинув ладонь к зелёной пограничной фуражке, доложил:

– Конная разведка мадьяр в составе полувзвода час назад проследовала до развилки, останавливалась и ускакала обратно в сторону Выступовичей. Развилку надо объехать – там подозрительно сглажены следы, можно двигаться дальше?

– Вo даёт Пасько! – восторженно воскликнул Вася Божок.

– Разговорчики в строю, – нахмурился сибиряк Саша Матвеев, знатный охотник и следопыт, это он шёл на тысячекилометровом пути в головной разведке вместе со своими друзьями Борисом Салеймоновым и Петром Ярославцевым после перехода линии фронта, – мы с Маратом и Журко проверим дорогу, – он кинул взгляд на Женю Ивлиева.

Осмотрительный и осторожный Евгений утвердительно кивает головой, еле сдерживая своего горячего гнедого коня.

На развилке спешившийся Саша Матвеев долго ходит по обочинам чего-то разыскивая, потом говорит:

– Ничего страшного, если бы мадьяры минировали, то должны были куда-то выбросить лишнюю землю, а так, однако, они только разравняли песок на дороге, чтобы потом проверить кто и куда проехал или прошёл.

– Правильно, – поддерживает Журко, – конечно, была бы «кошка» можно было бы без риска пробороновать это место, но для этого надо податься в ближайшую деревню и потерять время.

«Кошка» – это трёх или четырёхлапый крюк из железного прута похожий на морской якорь, для доставания из колодца оборвавшегося ведра. Минёры пользуются «кошкой» для извлечения мин.

Длинными ветками огораживаем подозрительное место на дороге. И местные жители и тем более партизаны догадаются объехать. Машем своим руками. Все снова в сборе. На всякий случай отправляем Петра Цалко, к его великому неудовольствию, в лагерь с донесением командиру о появлении в непосредственной близости к отряду мадьярских конников. Молодой вихрастый среднего роста Цалко был отчаянным партизаном, этот лес он знал, как родимый дом.

– Саша, – негромко позвал Матвеева Вася Божок, когда все минули подозрительную развилку, – откуда Пасько узнал, что час тому назад тут проезжали мадьяры?