Мы остались молодыми…

Наедет машина на крышку мины, уступ крышки отожмёт вниз стержень, просунутый через ушко боевой чеки, и вырвет чеку из ударника… Вспыхнет огонь, раздастся резкий звук взрыва и поднимется чёрный десятиметровый столб дыма, который вверху расплывётся в виде гриба, на месте останется дымящая воронка… Ещё какое-то время на землю будут сыпаться с неба части взорванной машины.

Оставшуюся на плащ-палатке щебёнку горстями разбрасываем по кювету и идём ставить вторую мину, но уже на полшага ближе к середине дороги. Ни на одной, так на другой мине фрицы должны подорваться.

Примерно в одно и то же время все три группы заканчивают свою опасную ночную работу и идут навстречу друг другу по канаве, чтобы не оставлять на виду следов и не наступить на свои же мины.

Возвращение на базу

Собираемся в условленном месте у придорожных кустов. Настроение у всех приподнятое – задание выполнено. Стреляющие молнии уходят дальше, но усиливается дождь.

– А хорошо, что дождь пошёл, лучшей маскировки мин и не придумаешь, – замечает Миша Журко, – и утрамбует, и все следы сгладит начисто.

Пётр Туринок ёжится от попадающих за воротник гимнастёрки капель и мечтательно произносит:

– Теперь кипяточку бы горячего попить и переждать ливень в тёплой хате. Может попробуем вернуться в то село? Народ там очень приветливый.

– Твоя тёплая хата дожидается у леса – на четырёх ногах и с хвостом, – прыскает смешливый Вася Божок.

С двух сторон подходят наши дозоры, тоже мокрые и чуть продрогшие. Одно дело копать – другое лежать на мокрой траве, прислушиваться к каждому шороху и всматриваться вперёд.

– Давайте, ребята, поскорее, – торопит Женя Ивлиев дозорных, – надо идти к коням и углубиться в дебри, под утро здесь станет жарко, о селе нечего и думать.

Только въехали в чащу леса как разразился жуткий ливень. Через минуту промокаем до мозга костей, плащ-палатка не спасает. Если натянуть на голову капюшон, то от низвергающихся потоков воды ничего не будешь слышать и видеть. По спине между лопатками течёт ручей. Вскоре сапоги доверху наполняются водой и начинают напоминать глиняные кувшины, тянущие вниз. Сапоги у меня хорошие армейские, можно сутки по болоту шагать – воду не пропускают, ноги сухие, что особенно важно солдату. Проскальзывает мысль, что сделал чрезвычайное открытие, оказывается, что и изнутри они тоже не выпускают воду, раньше об этом я как-то не догадывался. Умудряюсь, как настоящий джигит, периодически на ходу, не слезая с коня – по дороге течёт река – стаскивать их и выливать воду. Поводья держу в зубах. Акробатический номер под тёмным ночным небесным куполом. Под утро я разгляжу, что братья партизаны поступили иначе: они просто сняли сапоги!

Рассвет застаёт нас на полпути от дома чистым голубым небом без единого облачка. Но где-то вдали ещё слышны раскаты небывалой грозы. В ту ночь в местных отрядах от молний погибнут несколько партизан, застигнутых грозой в лесу, под деревьями. Рассказывали, как часовой приставил винтовку к дереву, а сам спустился в землянку, спрятался от дождя. После грозы нашёл свою винтовку расплавившуюся и скрученную в штопор без приклада – сгорел до пепла.

Места здесь между реками Словечной и Желонью изумительные по красоте. Развесистые кряжистые дубы на ровных, как футбольное поле, лужайках с изумрудной травой, словно посеянной людскими руками. Холмы с корабельными соснами и могучими треугольниками елей. В лощинах протекают ручейки с родниковой кристально чистой вкусной водой – даже зубы леденит.

Подъезжаем к поляне с двумя высокими дубами. На ней спешился наш головной дозор Пасько и Гашенко. Сигналов они не подают.

– Вот, – показывает на землю плёткой Николай Пасько.

– Что «вот»? – спрашивает Женя Ивлиев с удивлением.

– Вот выбрали, девять на восемнадцать и два толстых дубовых столба: хорошая волейбольная площадка, готовая.

Мокрые, озябшие и голодные мы громко хохочем, даже согреваемся. Слишком контрастная к нашему положению предстала картина. У нас совсем другая планида. Даже до мечты о том, что после войны построить здесь, на этом месте, дом отдыха или санаторий для партизан, мы не доходим.

Вася Божок едет рядом. От наших гимнастёрок и плащ-палаток при первых лучах солнца начинает подниматься пар. Одежда быстро сохнет. Рассказываю интересующемуся всем Васильку про кавказские перевалы, минные поля в долинах, ползущие с крестами на боках фашистские танки. Про однополчан, оставшихся там навеки лежать в земле под красными звёздами…

– Хочу спросить тебя, – поворачивается в седле Вася, – зачем привязывать ниткой боевую чеку, её крепко зажимает пружина ударника. Нам в бригаде об этом не говорили, когда изучали подрывное дело, это ваш горький опыт на кавказском фронте?