Мы отстаивали Севастополь

— Необходимо принять самые энергичные меры, — предупреждает командующий флотом, — к укреплению позиций, подготовке всех видов огня к отражению возможного в ближайшие дни штурма. Гитлер дал Манштейну директиву овладеть Севастополем в течение четырех — пяти дней с начала наступления.

Член Военного совета флота Н. М. Кулаков предложил провести в частях и на кораблях делегатские собрания личного состава. [171]

— Краснофлотцы и красноармейцы, — заявил он, — должны знать создавшееся положение, ничего скрывать от них мы не будем и призовем к стойкости и самоотверженности.

Делегатское собрание нашей бригады состоялось 19 мая. Делегаты прибыли от каждого взвода. Кроме того, от каждой роты присутствовал командир или политрук. Собралось более 200 человек. Приехали члены военных советов флота и армии — дивизионные комиссары Кулаков и Чухнов, бригадный комиссар Кузнецов. Собрание проводили на открытом воздухе. Широкие кроны столетних дубов, еще сохранившихся на Максимовой даче, скрывали нас от наблюдения с воздуха.

Н. М. Кулаков рассказал участникам собрания о надвигающейся угрозе Севастополю и от имени Военного совета призвал всех бойцов и командиров до последней капли крови отстаивать героический город, родную землю.

Один за другим выступали представители взводов — краснофлотцы, сержанты, старшины, офицеры.

Снайпер пятого батальона сержант Васильев доложил, что он из винтовки, подаренной ему комиссаром Ехлаковым, открыл счет второй сотне уничтоженных немцев, что он и впредь будет беспощадно истреблять фашистов.

Старшина Георгий Ефимович Хутаба говорил кратко, отрывистыми фразами:

— Мы, бойцы второго батальона капитана Гегешидзе, грузины, абхазцы, аджарцы, вместе с русскими братьями будем стойко защищать Севастополь. Страх не сожмет наши сердца, не заставит дрожать руки!..

Разведчик старшина 2-й статьи Иван Прокофьевич Дмитришин поклялся за весь взвод, что разведчики проникнут на территорию врага и добудут для командования точные сведения о противнике.

Горячо выступил комиссар второй батареи минометного дивизиона Григорий Иванович Гончаров. Он вышел на середину круга, поднял высоко над головой горсть земли и произнес:

— За эту землю, за землю родного Севастополя мы будем стоять насмерть!.. Ни малейшей тенью малодушия не омрачим боевую славу черноморцев.

Всем делегатам хотелось высказаться. [172]

— От нашего взвода еще не выступали!..

— От артиллеристов дайте выступить!..

Собрание приняло обращение к бойцам, дало клятву верности Родине.

«Не сдадим Севастополь, пока сердце бьется в нашей груди. Смерть фашистам!» — так заканчивалось это воззвание.

Готовясь к решающим боям, обе сражающиеся стороны ведут активную разведку. Выискивают всякие способы вскрытия огневой системы, изучают расположение войск, оборудование позиций. На карты наносятся все новые и новые части, подразделения, батареи.

Над нашими позициями часто стал появляться немецкий воздушный разведчик «фокке-вульф». Эта неуклюжая машина с торчащим в виде костыля фотообъективом кружит над нами с утра до вечера. В нее никто не стреляет из-за опасения вскрыть стрельбой огневую систему, все стремятся спрятаться и прикрыть чем-нибудь оголенные фортификационные сооружения. Сделав несколько параллельных галсов от Балаклавы до Мекензиевых гор, самолет уходит на север, на смену ему приходит другой. Мы делаем ложные позиции, имитируем стрельбу ложных батарей, чтобы дезориентировать противника. Однако на большой успех маскировки нельзя рассчитывать, так как весь оборонительный район крепости занимает площадь не более шестисот квадратных километров выжженной войной и солнцем земли.

Непрерывно наблюдая за противником, мы заметили усиленное движение по дороге из Уппы на Чоргун. На коротких открытых участках этой дороги то и дело появляются груженые подводы, артиллерийские и минометные установки, велосипедисты, группы солдат. Они направляются к высотам 249,7 и 258,0 и скрываются за ними. Но только по этим данным нельзя составить полной картины о силах противника. Необходимо проникнуть в глубину его обороны и добыть более полные сведения.

Обстановка для ведения разведки крайне тяжела. Ночи стали короткими, темного времени — не более пяти часов. Ночью перед передним краем противник освещает местность ракетами и прожекторами. От разведчиков требуется особая сообразительность, мужество и скрытность действий. Почти невозможно стало вести разведку взводом, [173] а тем более ротой. Действовать могут лишь мелкие группы.

Начальник штаба пятого батальона капитан Головин, обдумав план разведки восточной окраины селения Нижний Чоргун, вызвал к себе командира разведывательного взвода старшину 1-й статьи Ивана Прокофьевича Дмитришина. Это уже известный в бригаде разведчик, зарекомендовавший себя дерзким и решительным в достижении цели. Дмитришин бесшумно вошел в землянку, когда Головин сосредоточенно рассматривал топографическую карту.

— Старшина первой статьи Дмитришин, — отрапортовал разведчик.

— Фу, черт возьми, — вздрогнул Головин, роняя пенсне. — Откуда вы взялись?